"21 февраля 2005 года в местечке Вуди Крик, штат Колорадо, в собственном особняке найден мертвым писатель и журналист Хантер Томпсон. И что означало одинокое слово "counselor" ("адвокат") на листке, вставленном в пишмашинку рядом с телом писателя?

Для ответа на эти вопросы отлистаем страницы на год 1971. "Цветочная" революция сотрясается в предсмертных конвульсиях. Джерри Рубин еще не остригся и не прописался на Уолл-стрит, Эбби Хоффман не прибегнул к пластической операции, скрываясь от правосудия, а Тимоти Лири не разоблачен как агент ФБР.

Но Вудсток отгремел навсегда.

Антивоенные демонстрации открыто разгоняют слезоточивым газом. Хендрикса уже сгубил ЛСД, Джоплин - героин, а Моррисона - слабое сердце. В рок-н-ролл стремительно идут финансовые потоки. Бунтарство уже слегка отдает тухлецой.

Прозорливые либо умирают, либо идут в парикмахерскую. По-своему реагирует журнал Rolling Stone, публикуя "Страх и Отвращение в Лас-Вегасе" - самую шумную книгу Томпсона. Имея за плечами багаж из незаконченной службы в ВВС, курсов Колумбийского университета, пары судимостей, нескольких лет скитаний с шишом в кармане и "кислотных тестов" на ранчо Кена Кизи под Сан-Франциско, доктор журналистики был готов поставить жирную точку на иллюзиях шестидесятых. Эра свадеб на лесной опушке с венками ромашек в волосах для него уже мертва. Уверенность в том, что что-то можно изменить улетучивается с каждым днем. В том, что мир полон страхов и ненависти, нет никаких сомнений. В общем, для хулигана со стажем, отличавшегося наблюдательностью и сарказмом, были созданы все условия. Лас-Вегас в этом аду отвечает за функции центральной котельной. Точка, куда стремятся все золотоискатели. И вместо того, чтобы подстроиться или жить химерами, Томпсон идет по следу джентльменов удачи. Прихватив безумного юриста-самозванца, он мчится в самую клоаку на красном кадиллаке. Последней каплей на чашу и без того небезграничного терпения Доктора опускается убийство знакомого журналиста, обстоятельства которого он начинает расследовать. Материал о гонках - подходящий повод пригласить на трип в Неваду адвоката покойного, дабы развязать ему язык, а заодно, как станет ясно позже, закрыть на безвременный учет Парк Хиппового Периода. Для этого понадобится лишь громко поскрипеть зубами напоследок.

И что же может противопоставить милитаризированному истеблишменту начала 70-х парочка отвязных хиппи в гавайских рубашках? Арсенал из "гнусной химии" плюс два воспаленных мозга и столько же мятежных душ. Достаточно, чтобы втоптать в экскременты кружевное платьице Американской Мечты. Да и само по себе отсутствие какого-либо азарта в отношении денежных знаков - уже смачный плевок в неоновую физиономию Лас-Вегаса. Компенсацию адреналина товарищи получают от ругани с мелкобуржуазными элементами на оживленном хайвее, мошенничества в автосервисе и систематической неуплаты полного комплекса рекреационных услуг. Тому, что добрая половина сцен "Страха и Отвращения" сосредоточена в плюшевых интерьерах гостиничных номеров тоже удивляться нечего: снаружи не осталось ничего, достойного внимания. Пусто и внутри. Вакуум заполнят игрища с электроприборами и законником в наполненной ванне, растленная школьница под кайфом, ужасающие флэшбэки и "катотоническое забытье". Всё остальное - позади. Хиппи уже успели поссориться с Ангелами Ада, байкерами, прежде охранявшими все крупные мероприятия волосатых. Итог размолвки нашел выход в одноименной книге Томпсона. Тасуя колоду выдержек из прессы с собственными впечатлениями от мотоциклетных прогулок, в "Ангелах Ада" Доктор безжалостно разделал верхушку образовавшейся субкультуры greasers (американских гопников той эпохи). С образом накачанной пивом образины на железном скакуне байкеры охотно согласились, признав труд достоверным. Что не помешало им от души отдубасить автора. В будущем они будут не раз возвращаться к этой практике. Между тем, в книге, по сути, сформирован стиль гонзо - гениальное детище Хантера, смесь одиозной прозы и репортажа, выходящего за рамки традиционного журналистского языка и манеры повествования. Впрочем, и в "Ромовом дневнике" - первом романе писателя, подводящем черту под его жизнью в Латинской Америке, спонсорством местных проституток и работой в пуэрто-риканской газете - хватка и цинизм гонзо-журналиста уже обретают очертания.

Впоследствии Томпсон озадачит публику, обобщив тремя новеллами книги "Ходок" едва ли не все достижения маргинальной прозы 70-х-90-х. Тут тебе и ультрарастаманский этюдик о первом свидании с мескалином (с пожарными сиренами и ковром, забитым марихуаной), и визит в трейлер к полоумному приятелю, задолжавшему на тотализаторе и ждущему в гости кредиторов (с резиновой женщиной, перестрелкой с копами и последующим суицидом бедолаги), и сумбурное любовное письмо, адресованное потерявшемуся коту по кличке Ходок (с интимными подробностями).

Но именно бешеный успех "Страха и отвращения" наряду с проклятиями в адрес администрации США в каждом интервью сделали из Доктора американского Сахарова (менее святого, но куда более заметного), распахнув для него двери в большую политику. Последние годы Томпсон уединенно жил в колорадском поместье, регулярно совершая рейды на крупные города, где всячески портил кровь сановникам и шокировал журналистов. Баллотировался на пост окружного шерифа в родном штате, обещая легализовать марихуану и недобрав жалких полсотни голосов. Подавал 22-миллионный иск против властей города Аспена. Обзывал охранников Белого дома нацистскими членососами. Ширялся героином в самолете, в котором летел Джон Мейджер. Огласка от любой его бузы была всякий раз колоссальна, однако, воздействия не имела никакого. Беда Томпсона и бунтарей вроде него в том, что сегодня их уже никто не воспринимает всерьез. В самом деле, как можно прислушиваться к человеку, которого арестовывали по обвинению в сексуальном посягательстве на королеву порно Гейл Палмер! Как можно доверять мнению бедокура, чью роль в байопике "Где бродит буйвол" сыграл Билл Мюррей! Чего путного ждать от ветерана-хиппи, который в возрасте 65 лет онанирует в прямом эфире центрального телевидения и дважды (с периодичностью в пару минут) бормочет, что сел себе на яйца! Время, когда личность могла небезуспешно противостоять тупому стаду - то, что так ценил в 60-х Томпсон - безвозвратно ушло, унеся с собой и своих героев. Разумеется, не всех. Но у тех, кого не доконала очередная передозировка, оставалось лишь два пути - тот, что избрал, покончив с собой, Эбби Хоффман, и тот, каким пошел успешный коммерсант Джерри Рубин, нелепо угодивший под машину в 1994. Третьего не дано. Есть лишь узенькая тропинка, идти по которой, не испачкавшись, долгие годы мог только Хантер Томпсон. Скорее всего, Доктор просто устал. Супруга писателя подтвердила, что он неоднократно заводил речь о самоубийстве. Смириться с тем, что он, Великая Акула Хант, не в силах повлиять на ход истории, Томпсон был не в состоянии. Его книги били все рекорды, порождая всё больше подражателей, но одного только участия в литературе Доктору не хватало. Ход событий опять отсылает нас к "Страху и отвращению". Под занавес главный герой остается наедине с печатной машинкой и ужасом завтрашнего дня. Его последнее желание (помимо таблеток) - обзавестись дрессированной обезьяной. Но буйного примата увозит полиция, оставив странника совсем без друзей. Так, может, и прощальное "counselor" Томпсона - лишь воззвание? Может, это обращение к кому-то, кто мог бы, передергивая затвор "магнума", заявить: "Как твой адвокат, советую сказать, где мескалин"? Может быть. Чего Томпсон никогда не делал, так это не жаловался. "Человек, страждущий правды, не знает пощады и ни от кого ее не ждет", - говорил писатель. Он не позволил себе исчерпаться.

Видимо, это оценил нашедший тело сын Доктора, раз вышел на задний двор и дал три залпа в воздух из того же ружья...

В колонках играет - Sigur Ros - Gong.mp3