Этот год определенно пролетает намного быстрее, чем предыдущий.
Сегодня День Учителя. На концерт пришло всего шесть классов из восемнадцати, таблички, с указаниями, кто где сидит, которые я развешивала по залу, перевесил какой-то шутник. Тоска. Мне все это так безразлично.
На меня уже даже не кричат, как принято в педколлективах. Купила два букета, везла через весь город. Завуч, попросившая меня об этом, попыталась устроить скандал. Ей показалось, что один из цветов сломан и вот-вот отвалится. Я посмотрела на нее, на букет, опять на нее, и спросила:"Хочешь, приклею скотчем?". Она как будто бы подавилась тем, что хотела сказать дальше. На меня перестали кричать, потому что крик перестал действовать. Жующе-давящее чувство вины, на котором основывается наше воспитание, то самое, с которым я боролась всю жизнь - его почти не осталось.

Мне казалось, что я становлюсь чудовищем. Но сегодня, размышляя о том, что я приобрела и что потеряла, мне стало ясно - есть и хорошая сторона. Чувство вины осталось только по отношению близким - да и то не той силы, что раньше. Раньше не могла заснуть думала, перемалывала, переламывала сама себя, когда было стыдно за что-то. А потом оказывалось, что это мелочь, что никто даже не заметил. В детстве вполне реалистично представляла, что жую свое сердце.

Научилась отказывать, когда просят о глупостях. Есть такие люди - командиры. Они находят себе жертву, а потом используют ее. "Будь другом - принеси то". "Слушай, а сбегай за тем-то". Жертвами всегда становятся те, кто жуют свое сердце. Глупо получается - вроде и отказать неловко (да-да, чувство вины, "мне не сложно"), но когда тобой все время пользуются, начинаешь испытывать вину перед собой. Но, когда в походе, набегавшись за детьми, ты берешь тарелку с супом, садишься и слышишь:"ой, пока не села, сходи мне за хлебушком", причем это четыреста пятьдесят седьмая подобная просьба за этот день... Может не сразу, может должно пройти больше сотни таких дней. Так вот. На этой самой четыреста пятьдесят седьмой просьбе, ты поднимаешь глаза на мучителя и смотришь. Смотришь и думаешь о том, стоит ли вынимать из своей тарелки ложку или метнуть ее в просящего так, вместе с прибором. И вам обеим становится ясно - ты не та, кем была вчера.

Да, стала больше улыбаться, даже в плохом настроении. Сначала казалась себе страшной лицемеркой, но ведь улыбаюсь искренне, потому что стоит что-то произнести с улыбкой, как теплеет внутри.

Самообман.
Если все так замечательно, почему так хочется уйти оттуда? Да, становлюсь сильнее. Но не от хорошей жизни. Когда тебя способен оговорить человек, у которого ты учился. Когда бесчисленное количество раз тебя предают те, кому, казалось бы, можно доверять. Когда проще промолчать, чем отговорить от жестокости или глупости. Когда тебе некуда расти, потому что это никому не надо. Когда работаешь 24 дня подряд, без выходных и прочих радостей жизни и тебя просят выйти еще на неделю в свой отпуск.
Может это и делает сильнее. Но не лучше. Каждый день я иду на бойню.
Но я не могу уйти.