Сам по себе рассказ очень старый, примерно раз в два года я его полностью переделываю
Вот-с, прошу. Жду вашей критики.


Последние слова
Такие длинные истории иногда так быстро заканчиваются. Кажется, вечность для меня началась вчера. Сегодня же она от меня уходит. Что же, получается, вечность длится всего один день?
Незачем смотреть тебе в глаза. В них не видно ничего. Они лишь отражают чудовищный белый свет моих. Все равно что зеркало. Я пытаюсь их закрыть, не получается, жаль. Когда-то, тогда, безумно давно, но как будто вчера - ты понял, о чем я, мне всегда помогало закрывать глаза. Когда так делаешь, никому не дано узнать, что ты чувствуешь. Прячешься. Веки работают как панцирь.
Прости, я много говорить не могу. Скоро я не смогу говорить вообще, просто у меня очень мало времени. Ты слушай, слушай. Об одном прошу - слушай.
Ты же не помнишь, как все начиналось. Так давно, но с тех пор я ничего не забыла. Я помню почти все: каждый момент, каждую мысль, каждое слово, почти все, что с тех пор встретилось мне по пути. Только я никогда не запоминала глаза. Не помню ничьих глаз из всех увиденных моими за века. Только знаешь, твои помню... Да и смешно было бы их не помнить. Черные, как мягкая ночь, прекрасные, как небесные цветы. Смешно не помнить.
Обычный майский день, голубое небо, солнце - я так любила май. А еще я так любила... Странно. До сих пор боюсь сказать, ты представляешь?! До сих пор! Вечность ничему меня научила? Ты не бойся, это я смеюсь так, не пугайся. Так вот, о чем я там? Майский день? На самом деле все началось немного раньше, но это уже неважно. Те полгода, что прошли до моей смерти - не больше чем две утренние минуты по сравнению с той бесконечной ночью, что ждала меня потом.
В тот день я села на самолет и улетела в небо. Я не хотела в небо, я хотела в Грецию, на отдых, но получилось в небо. Кто же виноват.
А знаешь, это было красиво. Я всегда любила наблюдать за огнем. Он ведь и в твоих глазах тоже был. Я не любила ничего, что было без огня. А ты сам есть огонь.
Мы летели над морем, и красивее того, что я видела, были только твои глаза. Вокруг были белые дворцы и статуи облаков - в детстве я думала, что это такие острова в небесном море, и, летая с родителями на море, всегда пыталась разглядеть на облаках дома и жителей. Под нами было ослепительно-голубое море, оно отражало последние солнечные лучи в моей жизни. А там, где были мы, был огонь. Он танцевал свой танец обиды и гнева по полу и шторкам, по первым рядам. Он хватал за одежды людей и жег им лица за то, что они так уродливо кривили их в страхе. С бело-желтым сердцем, кто его понимал? Это же просто нелюбимый, непонятый, обиженный ребенок.
А я наслаждалась этой красотой. Если бы только при мне был карандаш, я бы хоть на спинке кресла нарисовала бы ее, а огонь бы принял этот подарок навеки, скрыл бы его от чужих глаз.
Но это наслаждение длилось недолго. Скоро все застлало черным дымом, я начала задыхаться, пальцы стали сине-черными. И я поняла, что сейчас со мной будет. Умру.
И я поняла, что ты этого так и не узнаешь. Главного. Того, что я никогда этого не говорила. Не писала. Не рисовала. Даже не думала. Сердце, только оно могло выдать тайну. Если бы его вскрыли, внутри бы ничего не было. Любовь выбросила оттуда прочь все сосуды и мышцы, оставив вместо них себя. А из раскрытого сердца любовь упорхает невидимой бабочкой. Вот и все. И тайну может выдать только оно, сердце. Оно поможет узнать имя, оно само все скажет. Но оно сгорит под обломками самолета. А нельзя, нельзя унести свой секрет с собой. Значит, пришло время сказать. Неважно, кому, важно, чтоб услышали. И рассказали тебе. Может, ты и поймешь.
Как хорошо, выход рядом. Крыло рядом. Я всегда, садясь в самолет, изучала в сотый раз прочитанную инструкцию по безопасности. Схема самолета. Сидения. Выходы. Пунктир светящихся лампочек вдоль рядов к выходам. Крыло.
Знаешь, я погибла с безумством. Если бы я так жила...
Я вылезла на крыло самолета. Хотелось красиво подняться во весь рост, но дикий ветер дал лишь изо всех сил вцепиться ломающимися ногтями в металл, прижал меня к нему до слияния. Он хотел не дать мне говорить, он набивался в рот обжигающими ледяными горькими комьями пополам с дымом. Дыхания не хватало. Но помешать мне не мог никто. Я набрала, сколько смогла, воздуха в уже навсегда искалеченные дымом пожара и сигарет легкие и прокричала куда-то вниз: "Я люблю тебя!"
Может, ты услышал, я не знаю. Может, нет. Ты ведь все равно не помнишь. Если ты и услышал, то через пару дней все равно забыл донесшийся из ниоткуда странный крик смутно знакомого голоса.
Если бы ты только знал, милый... Можно я буду тебя так называть? Мне ведь можно, мне ведь так мало осталось... Сколько мыслей было в тот момент в моей голове в тот момент, если бы ты знал. О том, что ты сейчас на пляже с ребятами, а может быть, и с Ней. Что плеск волн заглушает тебе все, кроме ее голоса. Сколько ярости было в последнем, едва заметном, но все же ударе черной ладонью по белому металлу! Ярости оттого, что нельзя, невозможно, чтобы никто не услышал! Что-то же должно помочь мне! Хоть бы ветер донес мой крик до тебя, хоть что-то! Я молилась об одном-единственном и последнем чуде в моей жизни. Пускай ты услышишь, узнаешь мой голос, пожалуйста! В моей жизни никогда не было чудес. Те, кого я любила, не любили меня, а те, кто любили, не могли мне ничем помочь. И чудес не было. Неужели даже в этот раз не будет? Одного, первого и последнего? Нет, не будет. Не услышишь. Но все равно последние слова с моих губ, последняя мысль , последний удар сгоревшего сердца были о том, что я люблю тебя. Пускай, ты не любишь меня, это уже не важно, я гибну, что тоже пускай, главное, что я люблю тебя. Я молилась почти неподвижными губами, молилась не Богу - тебе.
Кажется, последний звук срезало на полумгновении. Взрыв. Как хорошо, что я его почти не помню. И уж точно к лучшему, что я не помню, что при этом происходило с моим телом.
Никогда, никогда после я не испытавала того, что испытала, когда умерла. Все вокруг залило бесконечным белым, слегка молочным цветом. Именно цветом, а не светом. Свет вообще бесцветный, потому что на него не смотришь, он бьет глаза. Я чувствовала, как медленно, безумно медленно поднимаюсь куда-то. Спину сдавило с невыносимой тяжестью, как будто вверх я шла через силу, как будто меня тащили за мой собственный позвоночник, а на каждой моей руке и ноге болталось по шару земному. Пространство в голове разом исчезло до размера одной мысли. Да, я знаю точно, когда человек умирает, в этом процессе ему дается думать только одну-единственную, последнюю мысль. Ты тоже знаешь, только не помнишь. И ты знаешь, какая мысль была моей последней.
Наконец, я поднялась. Все тот же бело-молочный цвет вокруг. Интересно, может я в облаке? Нет,облако сырое и холодное, а тут было тепло, очень тепло. Да и к тому же, я ведь умерла, так какие тогда облака? Нет больше ничего. Ни мая, ни облаков, ни неба. Тепло. Как когда я маленькой холодными зимами сидела-лежала у мамы на коленях, укутанная в мягкое одеяло. Наверное, Там меня должно было охватить такое же чувство, как у мамы на коленях: ощущение мимолетности, неповторимости. Ощущение любви, грусти и тепла. Желание никогда не выходить из тепла бело-молочного цвета. Но ничего такого не было. Было только отчаяние, да и та любовь, что так цепко засела в моем сердце. Отчаяние, что ты не услышал. Не узнал. Никогда. И что тебя нет здесь.
Я заплакала, горько, злобно. Меня обидел весь мир. Самолет, так невовремя сгоревший, море, заглушившее тебе мой голос, ветер, не донесший до тебя его звуки, и судьба, не давшая мне чуда. Я упала на колени и рыдала, закусывая губу и не прикрывая глаз. Тепло белого цвета ласково прокатилось по моей спине, словно утешая, но я отбросила его и замахала на него руками. Я была как девчонка, которую обидела ее мама. И теперь девчонка рыдала и гнала от себя всех без разбору, будь то мама или маленький ласковый котенок. Тепло прошлось по моим щекам, высушив слезы и окутало меня всю. Раздался голос. Не знаю, чей. Наверное, Бога. Я не поднимала голову, так и сидела,и ничего вокруг не видела. Он сказал одно слово.
-Рай.
Встала. Подняла голову. Кто здесь?
-Нет! Не хочу! Его здесь нет! Без Него мне нигде нет рая! Без Него мне везде ад!
Поздно. Меня уже некому было слушать. Бог ушел. А я осталась одна в своем невыносимом раю. В белом цвете, укутанная его теплом. Неужели это и есть рай? Наверное, если бы ты был рядом, это в самом деле был бы для меня рай. Наверное, если бы я тебя никогда не знала, это тоже был бы мой рай. Наверное, если бы я попала в ад и мне было бы суждено вечно гореть в своем самолете, но ты был бы рядом, это тоже был бы мой рай. Но мой рай без тебя стал моим адом. Его тепло стало для меня ядом.
Я все время кричала и плакала, успокаиваясь лишь на несколько секунд, когда память дарила мне неожиданно твой взгляд, и те минуты, когда ты улыбался мне... Конечно, я была здесь совершенно лишняя. Счастливые семьи, влюбленные пары, родители с детьми проплывали мимо и смотрели на меня пусть с болью и состраданием, но все же - со страхом. Как на что-то такое... И этот цвет, и это тепло были для них, а не для меня. А я все думала о тебе, вспоминала тебя, звала тебя. Любила тебя. И плакала, плакала, мой мальчишка, как же ты далек от меня, насколько же тебе меня не понять... Прости, я не хотела обидеть. Не злись. Слушай меня, слушай, пока я могу говорить.
Однажды меня все-таки прогнали из рая. За мой плач, за то, что мешала чужому блаженству, за мою непокорность, за мою любовь. Что же, сказали мне, ты хотела к нему? Так иди же и ищи!
И меня отправили по потусторонним мирам, искать тебя.
Как же их оказалось много! Какие же они разные! Мы могли бы быть счастливы в любом из них. Я могла бы быть счастлива секунде с тобой в любом из них. И я прошла их все. Насквозь. Заходишь в дверь, и идешь, идешь, ищешь, надеешься так отчаянно, как тысяча человек не могли бы надеяться! Я искала только глаза, твои глаза. Мне достаточно было поймать взгляд человека, чтобы понять: это снова не ты. Наверное, поэтому я не помню ничьих глаз, я ведь столько их видела.
Самой сложно поверить, но я открыла все двери и заглянула во все глаза. И все равно я не нашла тебя. Может, за это время ты попал на небеса и затерялся там, а может, в одном из миров по горькой случайности ты родился слепым, и я не увидела твои глаза за повязкой - и не узнала. Прости, прости меня за это... Где ты был? Ты не помнишь, я знаю, ты никогда не скажешь. Да и не важно, главное, что сейчас я рядом с тобой и смотрю в те самые прекрасные глаза, которые я так долго искала.
Когда за мной закрылась последняя дверь и я снова оказалась в раю, я поняла, что не нашла тебя. Тогда мне так захотелось умереть второй раз! Как же горько было, что я уже мертва, что не могу все забыть... Я упала на колени и стала умолять отправить меня туда, где я еще смогу отыскать тебя. Я выпросила себе новое испытание: меня отправили обратно, туда, откуда я пришла. На Землю. Призраком.
Я стала такой, как сейчас. Прозрачная, от меня веет холодом, страшная, с черным лицом и светящимися глазами. Меня вернули домой в виде, приближенном к тому, в каком я его покинула. Так что ты сильно не пугайся меня и постарайся умереть не в огне, а то потом вот такое получается.
Я быстро догадалась, что мне тебя не найти. Никто не знает, сколько я бродила по другим мирам, тебя здесь может давно уже и кости сотлели. Ты там, в бело-молочном цвете, тебя баюкает райское тепло, и наверняка ты меня не помнишь. Простую девчонку, разбившуюся на самолете, с которой ты даже не общался. Я знала, ты где-то далеко и ты меня не помнишь.
Но все равно я искала. Любила. Я так надеялась. Надеялась, что может, ты живешь еще где-то, что я найду тебя, увижу, прикоснусь к тебе! И бродила по странам и городам, пугала людей и плакала, плакала и вспоминала тебя, твои прекрасные глаза.
Проходили годы, десятилетия, и наконец я поняла, что теперь ты точно Там. А я здесь. И не знаю, будет ли когда-то по-другому. Заберут ли меня когда-то с этой ненужной, пустой планеты? Туда, туда, где есть ты? И знаешь, я, похоже, сломалась. Нашла себе заброшенный чердак в старом доме, села в углу на кучу старых досок, потом легла, как побитая собака, и лежала так долго, очень долго. Наверное, несколько столетий. Мимо пролетали тысячи дней, и среди них были и теплые майские, как день моей смерти, и холодные, темные, дождливые осенние, как тот, когда я тебя встретила - а я все смотрела в одну точку и никак не могла закрыть глаза. Лишь изредка по ночам я поднимала взгляд на заросшее паутиной слуховое окошко. В нем были видны две звезды, похожие на твои глаза. Тогда я вспоминала о том, что я еще есть, еще не исчезла, а по моей обгорелой щеке катилась маленькая закопченная слеза. Где же ты теперь? Там, наверху? Среди звед? Где? Где?
Так продолжалось до тех пор, пока однажды дом не снесли. Неожиданно я оказалась посреди пустыря, на ярком солнечном свету. Его лучи пронзили меня насквозь, каждую точку того, что для удобства можно было бы назвать моим телом. Я почувствовала, что дышу. Ты себе не представляешь, что это - вдохнуть после того, как тысячу лет не чувствовала вообще ничего, кроме боли и любви, которая не отпускала меня никогда, ни на мгновение. Я не была одинока все это время, она была со мной.
Потом стало больно от того, сколько сразу красок, линий, форм ворвалось в мое зрение. Мои глаза взорвались яркой короткой вспышкой, несколько детей с криками убежали с пустыря. Я не была в состоянии пошевелиться до самой ночи. Просто сидела на кирпиче, со сжимавшимися пальцами и истекавшими холодом глазами. Знаешь, это было так странно. Несколько часов я все же могла думать еще о чем-то кроме тебя. Я разглядывала окружавшие меня предметы. Бурьян, обломки, забор. Далеко, но все же видна была дорога. Я даже посмотрела на небо. Облака. Солнце. Как же я это все забыла... Это было все равно что увидеть мир в первый раз. Я задыхалась этим солнечным светом, этим миром вокруг. Но я все равно не могла без тебя.
А ночью я наконец встала и пошла в соседний дом. Там тоже был чердак, и там я намеревалась просидеть следующие несколько десятилетий. Я уже знала, что вечно находиться на одном месте не получится, и этот дом тоже скоро снесут, но лет сорок-пятьдесят казались сроком для покоя вполне сносным.
Я поднималась по старой, сбитой каменной лестнице и уже почти поднялась на последний этаж, как вдруг что-то неуловимое позвало меня в одну из дверей. Знаешь, я даже улыбнулась: вспомнилось, как я тебя искала в других мирах. Улыбнулась, ты представляешь?! Даже так.
Я не знаю, почему я вошла в ту дверь. Честно, у меня даже нет вариантов, что могло меня привлечь туда. Да это и неважно. Я прошла через дверь.
И увидела там тебя.
В тот момент я почти почувствовала стук своего сердца, сгоревшего много веков назад. Я нашла тебя, тебя, нашла, нашла! Я снова смотрю в твои чудесные глаза! Сейчас я подойду поближе, подожди только, о, да ты почти не изменился, может, на несколько лет старше, неважно, неважно... Прикоснусь к тебе, буду смотреть в твои глаза еще и еще, расскажу, сколько же я тебя искала... И ты узнаешь, ты узнаешь наконец!
Я знаю, Бог пожалел меня, он дал тебе вторую жизнь, послал сюда, чтобы мы наконец встретились. Я зову тебя по имени, бегу к тебе! Но что с твоим лицом? Прости, я напугала тебя, да? Не бойся, что ты, не бойся меня... Ты кричишь.
- Кто ты?!
- Перестань, не бойся, не бойся, это же я, ты что же, не узнаешь меня? Да, я изменилась, но ведь ты помнишь меня, помнишь! Вглядись в черты моего лица, и ты меня узнаешь!
- Извини... Я тебя не знаю. Не помню. И не понимаю, о чем ты говоришь.
Кажется, ты взял себя в руки, успокоился. Но тем же хуже для меня. Я не знала до сих пор, что огонь может быть таким холодным. Ледяным. Тебе тоже становится холодно. Нет, ты не думай, это не от меня холод. От тебя. От твоих глаз. Твое равнодушие осталось таким же, как и тогда, вечность назад.
- Ты... Ты совсем не узнаешь меня? Ну же...
- Нет, прости. Я не знаю тебя. Что с тобой? Эй, тебе плохо?!
Из комнаты доносится женский голос: "Милый, что там?"
- Ничего, малышка, все в порядке. Я сейчас приду.
Я больше не понимаю, зачем была вся моя надежда. На что? Ты ни в чем не виноват, это я. Я просто не подумала, что ты вовсе не обязан меня узнать и вспомнить, как ты любил меня в прошлой жизни, да ведь ты и не любил меня, чего же я хотела? Как же все глупо, как напрасно все было... Нет, только я увидела твои глаза снова, тебя, услышала твой голос...
Все проносится передо мной в огненной карусели - от самолета и до твоих последних слов. Но ты все равно не узнаешь всего, что я перенесла. Как, как все передать тебе одним взглядом? Невозможно столько всего уместить во взгляд. Да тебе и не обязательно знать это все. Главное, чтобы ты узнал самое-самое главное.
Я люблю тебя. Это-то можно передать глазами. Нет, моими нельзя. Мои все сильнее светятся пронзительным белым светом. Это и не глаза уже вовсе. Как тебе хватает силы смотреть в них?
Я знаю, что означает этот свет. Я наконец-то этого дождалась. Только увидеть снова тебя я желала с такой же силой, с какой желала я этого света. Я исчезаю, навсегда. Мое призрачное сердце не выдержало, оно тает от бесконечных мук, и остановить эту агонию уже никто не в силах. Ты меня не узнал, все оказалось напрасно - и это стало моим последним испытанием, которого я не выдержала. Прости, я умираю. На этот раз навсегда. Я даже не попаду Туда. Меня просто нигде больше не будет. Я знаю, душа бессмертна. Но моей больше незачем жить, и она исчезнет. Очень скоро.
Сначала я осяду на пол, потом я буду становиться все прозрачнее и прозрачнее, пока, наконец, не стану невидимой. Ты склонился надо мной, присел на колени. Ты склонился надо мной! В твоих глазах тревога... Я знаю, пока ты меня видишь, ты будешь смотреть на меня. И я в последний раз загляну в твои прекрасные глаза. Черные, как мягкая ночь, красивые, как небесные цветы. Они будут последним, что я увижу - что может быть лучше?
Потом я стану настолько прозрачной, что ты не сможешь меня видеть, и подумаешь, что я исчезла. Тогда ты уйдешь в комнату, где тебя ждет твоя женщина, а я смогу наконец закрыть глаза, чтобы больше не видеть ничего. Нет, не стану. Я буду смотреть на тебя. Твои волосы, твои руки, твою спину. Они не хуже глаз. Они все - ты. И только когда ты уйдешь окончательно, я наконец закрою свои глаза. И наступит мой второй конец жизни. Последний.
Только сначала, прямо сейчас, ты узнаешь наконец то, что должен был узнать несколько веков назад. У меня еще есть несколько секунд. И у меня есть еще голос. И я скажу свои последние слова:
- Я люблю тебя.