Дождь тихонько размазывал свои пальцы по моему окну, потом набирался сил, вскакивая верхом на ветер, начинал хлестать плетьми стекло, которому было не больно, которое жило и в другую погоду, со сладострастным шепотом впуская в себя и через себя теплые солнечные лучи, как ты в нашу первую ночь, которой никогда не было, но запечатленную моих мечтах и мыслях навсегда яркими красками летнего моря, моря моей любви, что ты так и не познала, пройдя мимо, как проходим мы каждый день мимо просящих милостыню на этих мокрых серых улицах этого мокрого серого города, не считаясь ни с ним, ни с самими собой, не придерживаясь тех малых принципов, что остались у нас от шедших перед нами, которые не были лучше нас, но всеми душевными и физическими силами стремились к тому, чтобы мы были лучше них, мы, не оправдавшие доверия и нашедшие для себя другие жизненные приоритеты, лучше понявшие этот несовершенный мир, тянущий одеяло на себя и дающий – теперь – право на существование всем, но мало кому – на жизнь, которой жаждешь, жаждешь, как я твоих губ, твоих, ласковых рук. Хотя бы забыться, отнюдь не становится лучше от постоянного вглядывания в залитое темным дождем окно, смутно показывающее тебе – без искажений ли? – мир за своей прозрачной плоскостью, снаружи которой сотни и сотни людей торопятся, пьют, едят, любят, убивают друг друга, убивают себя, быстро или медленно, как делаю это я, пытаясь думать о судьбах этого мира, о себе, о тебе, о пледе, сползающем с моих плеч, о принципе равноудаленности бизнеса от власти, о свободе, которая кажется за всем этим чем-то мелким и неважным, о нотах, вырывающихся из-под моих пальцев, снова о тебе…