РАССКАЗ

БАБА МАША

Бабу Машу обухом не перешибешь. Плевала она на трудные времена. Легких у нее никогда и не было. Но что все так круто переменится и в худшую сторону – такая мысль никогда не приходила ей в голову, и в страшном сне ей такое не снилось. Жить стало не на что, пенсии хватало только на оплату коммунальных услуг, на хлеб да на молоко.
Газеты баба Маша не читала – берегла зрение и лишнюю копейку, телевизор почти не смотрела из тех же соображений, поэтому в политике государства не разбиралась и помощи ниоткуда не ждала. Все ее трое детей в один прекрасный день оказались за границей, хотя никуда не переезжали, писала им баба Маша бодрые письма, и чем труднее ей жилось, тем бодрее были письма.
Какой-то липкий страх начал заползать в оптимистическую душу бабы Маши. Старики и старухи, казалось, разом сговорившись, вышли на улицы с протянутой рукой. Шустрые мальчишки вместо школы бегали среди машин, заглядывая в окна и прося денег. Сомнительные девки с поцарапанными лицами и младенцами на руках целыми днями разгуливали посреди мостовой, отравляясь выхлопными газами и выпрашивая милостыню у водителей. И странные младенцы эти, несмотря на шум машин, рев моторов, дым и гарь, вели себя смирно, никогда не плакали, не страдали ни от голода, ни от холода, ни от жары. Рассказывали, когда одну такую девицу с синяком под глазом, хотела схватить милиция, она швырнула ребенка на землю и пустилась наутек.
От всего этого потеряла баба Маша покой. По ночам она ворочалась, не могла уснуть. Ее вздохи слышал даже сосед на втором этаже. Денег не было не только на молоко, она и хлеб-то покупала, долго прикидывая в уме и шевеля губами перед прилавком. И среди бессонницы нет-нет да и вспоминала она разговор с соседкой, та жаловалась: как только отведет дочку в садик, так обязательно ребенок заболеет, а работа у нее хорошая, терять не хочется, вот если бы найти порядочную няню… Да ведь как узнаешь человека, а ребенка в чужие руки страшно отдавать.
А тут как раз принесли бабе Маше пенсию, и только успела она в третий раз пересчитать жалкую кучку и дрожащей рукой положить деньги на стол, как раздался звонок в дверь. На пороге стоял приятный молодой человек и широко улыбался. «Вы - Сидоренко Мария Петровна?» - спросил он мягким голосом. Я, сынок, я», - баба Маша сразу почувствовала к нему расположение, и, оказалось, не зря. «Вы знаете, вам пложены продукты, - сразу приступил он к делу, не тратя времени на разные предисловия, - вот я сейчас внесу вас в список», -он проскользнул уже в коридор, не дожидаясь приглашения. Баба Маша засуетилась. «Заходи, сынок, заходи», - она не верила своим ушам: и пенсия, и продукты – все в один день. Молодой человек прошел в комнату, уселся на стул, вынул бумагу и деловито начал записывать данные бабы Маши. Она хотела спросить сколько ей положено и каких продуктов, да постеснялась. «Сколько дадут, столько дадут, - подумала она, - и за то спасибо». Записав все подробно, молодой человек вдруг попросил: «У вас не найдется водички попить?» «Да что ты, конечно! Может чайку?» «Нет-нет, я на работе, мне еще знаете скольких пенсионеров обходить, тороплюсь». Баба Маша помчалась на кухню и набрала воды похолоднее. Понесла стакан, стараясь не расплескать воду – так у нее дрожали руки от радости, нетерпеливый благодетель уже стоял возле двери, глотнул водички и быстро распрощался. «Беги, беги, голубчик», - ласково проводила его баба Маша, думая, скольких стариков и старух он сегодня осчастливит.
Не успели его быстрые шаги смолкнуть за дверью, как баба Маша спохватилась: не спросила, когда ждать продуктов-то? И он ничего не сказал. Вдруг сегодня же и привезут – вон какие шустрые у них работники. «Вот радость-то», - и слезы благодарности выступили у нее на глазах. Эти слезы-то и помешали ей сразу увидеть, что кроме паспорта на столе ничего нет, нет ее пенсии, которую она только что получила. Не веря себе и своим глазам, баба Маша провела рукой по чистой клеенке – ничего нет, под клеенкой – тоже ничего. Она все еще не хотела верить, не пускала в голову страшные мысли, она просто забыла, пенсия в кошельке, а кошелек в сумке, медленно достала она сумку, чтобы оттянуть время, достала кошелек, но там тоже ничего не было. Больше искать негде. Сердце у бабы Маши глухо стукнуло и провалилось в пол. Она дрожащими руками нащупала диван и опустилась на него. Теперь уже другие, едкие слезы стояли у нее в глазах, не скатываясь по щекам, не принося облегчения. Кончиком платка баба Маша промокала эти жгучие слезы, но они наворачивались снова и снова. И вдруг молнией мелькнула в голове мысль: квартплата! Как она заплатит за квартиру? И в первый раз за свою долгую жизнь бабе Маше захотелось умереть. Она не слышала, что за окном продолжала шуметь жизнь, она не видела, как солнце завершило свой обычный путь по небу, и вот уже в комнату вползли липкие сумерки. Она, окаменев, ссутулившись, сидела на холодном диване сжимая одну руку другой, ни разу не попила чаю, не съела ни кусочка хлеба – в горле стоял ком. Когда совсем стемнело, баба Маша пошарила по дивану рукой, нащупала теплый платок, укуталась им и так легла, поджав озябшие худые ноги. Сейчас она хотела только одного – уснуть скорее, забыться, пусть скорее пройдет этот день, пусть наступит завтра.
Утром баба Маша еле расправила свои затекшие и продрогшие кости. Попить бы горячего чаю, но она не могла, у нее появилось какое-то отвращение к радостям жизни. Надо было что-то делать и баба Маша решилась.
Несмотря на ранний час, она позвонила соседке в дверь. Дверь открыла хозяйка. «Настя, ты вот говорила про няню для Маринки, - корявым языком начала баба Маша, обычно очень словоохотливая, - я могу за ней посмотреть. Ты меня знаешь сколько лет, будешь спокойна за дочь». Баба Маша даже не успела договорить, соседка тут же сообщила ей, что сегодня у нее важное дело и что пусть баба Маша прямо сейчас и начинает. Радости соседки не было предела, плату она назначала сама, - у бабы Маши язык бы не повернулся назвать такую сумму, - и стало у нее две пенсии.
Деятельная баба Маша и так всю жизнь рано вставала, а теперь, заделавшись няней или воспитательницей, или тем и другим вместе, и минуту лишнюю не позволяла себе полежать в постели. Квартира у нее всегда была прибрана, к приходу девочки карандаши наточены, бумага приготовлена, и даже книжки для чтения отобраны. Девочка вовремя кушала, вовремя гуляла, вовремя спала, а главное – была веселой и довольной и с удовольствием шла по утрам к бабе Маше.
Дней через десять привела соседка к бабе Маше свою подружку, у которой тоже были нелады с детским садом. Они хором убеждали бабу Машу взять и эту девочку – и детям будет веселее, и пенсионерке хорошо. Так стало у нее три пенсии.
Потом с соседнего подъезда привели еще одного мальчика, болезненного, но очень шкодливого. Баба Маша долго отнекивалась, но упорные родители два дня наседали на нее и все-таки уговорили, превознося ее доброе сердце и намекая на тощий кошелек. Мальчишка был уж очень непоседлив, но рассказы про маленького кудрявого Володю слушал охотно, пока баба Маша на свою беду не прочитала им сказку про Маугли. И теперь каждый день ее маленький ( и по возрасту, и по количеству) коллектив, жаждал все новых и новых историй о приключениях этого ловкого и бесстрашного сироты.
Кое-кто, прослышав про бабу Машу, тоже пытался пристроить к ней своих детей, но она решительно всем отказывала. Троих ребятишек ей вполне хватало, и по вечерам, раздав довольным родителям своих ухоженных воспитанников, она садилась на часок перед телевизором и с удовольствием пила чай с мягкими конфетами…
Вот так: хочешь жить – умей вертеться!
Файруза КЕНЗИНА
АДРЕС: 050061, Казахстан, г. Алма-Аты, ул. 2-я Ахраменко, дом 12