гуляла с собакой. видела, как полная, налитая, сияющая луна выглядывала в квадратную дырочку, продранную в сплошной чёрной туче, торчала из неё призрачными лучами, вроде как рапунцель с волосами, накрученными на папильотки.

проходя мимо дома, видела, как в угловой квартире наземного этажа возилась у окна мать троих малюток - развешивала за окном постиранное бельё. голова её была в тени, только руки, круглые, сливочно-белые двигались в лунном свете, расправляя на верёвке крохотные мокрые вещички, только покачивались плечи, только круглилась не столько прикрытая, сколько обрамленная чем-то вроде комбинации или сорочки грудь – такая же налитая и сияющая, как луна, даже как две луны, - и всё это было так удивительно, так неправдоподобно красиво, что будь я брюллов (брюллов, карл!), куинджи и...- чья была картина с баней и малюткой? пластова? - значит, будь я брюллов, куинджи и пластов в одном лице – и тогда мне не удалось бы написать ничего столь прекрасного, лунного и женственного.

***
стою я тут у чёрного хода на кондитерскую фабрику – на выезде из города есть переулок по имени овраг мулаток, в этом переулке есть кондитерская фабрика виктория, где по ночам пекут пирожные, потом грузят их в фургончики, каждый из которых тоже зовут виктория, и развозят по рано открывающимся кафе, кофейням, кафетериям и кофейным киоскам.
с полуночи же и до четырёх часов утра всяк может прийти в овраг мулаток, обойти фабрику и с чёрного хода купить у маленькой, похожей на гномика женщины в белом, слегка измазанном шоколадом и вареньем халате, белом крахмальном чепце и огромных очках в чёрной оправе любое количество пирожных с масляным и яичным кремом, бриошей, кексов, меренг, пончиков с начинкой и без, сладких слоёных пирожков, шоколадных пирамидок непристойной формы, бисквитных рулетов и прочего, всего так сразу не перечислить.

и вот стою я у чёрного входа, жду свой пончик к-утреннему-кофе, а к фабрике подъезжает и останавливается круглая молочно-белая машинка фиат-500. водитель – представительный, серебряно-седой, остался внутри и сидел почти неподвижно, только время от времени белая рука в белом рубашечном рукаве высовывалась из окна и стряхивала белый пепел с белой сигареты.
а с пассажирского места вышла женщина глубоко послеполуденных лет в чёрной бархатной юбке, чёрной шёлковой блузке с пышным чёрным бантом, чёрном бархатном жакете, плотных чёрных чулках, чёрных замшевых туфлях на высоком устойчивом каблуке, в руке – чёрная бархатная сумочка. и так же бархатно-черны были её густо насурьмлённые брови. волосы же напротив были выкрашены в такой невинный, такой радостный, такой цыплячий жёлтенький цвет, что не приди в этот момент женщина-гномик с моим пончиком, я бы сказала гыгы и выставила бы себя невежею, но она пришла, я сунула в рот пончик, - утренний кофе и так хорош, - и удалилась, сохранив лицо.

https://test-na-trzvst.livejournal.com/965949.html