[188x250] муза танца, открывает людям гармонию между внешним и внутренним, душой и телом. Изображалась она либо с лирой, либо танцующей.
Терпсихора и танец не были выдуманы древними греками ради развлечения и времяпрепровождения. Муза и танец — это результат вдумчивого созерцания Природы, где всё движется в ритме согласно неписаным законам.
Чтобы понять дух танца, достаточно погрузиться в шелест густой листвы. Не отрываясь от ветвей, листья танцуют и поют, рождая симфонию зеленых оттенков, чарующую глаз и слух. Достаточно минуту посидеть на берегу моря, обратив к нему лицо, и отдаться на волю неутомимого ритма, с которым волны набегают на берег. Достаточно проследить полет птицы или падающего листа осенней порой. Достаточно взглянуть, как танцуют на небе облака, принимающие поочередно тысячи фантастических форм. В конце концов, достаточно просто уметь читать ту открытую книгу, страницы которой Жизнь ежедневно листает перед нами, но в которой мы ценим (да и то не всегда) лишь обложку.
Если глаза не видят, то и тело не может танцевать. Кусок материи, который мы называем телом, лишь мечется и корчится, словно в болезненных конвульсиях, а не движется в гармоничном ритме. Остаётся существо, которое непритворно жаждет плотского удовлетворения, а не духовного наслаждения красотой.
За всей этой мишурой не видно истины. А она заключается в том, что танец умер, и его смерть — это победа материализма, обещающего фальшивую свободу, которая никогда не будет достигнута по той простой причине, что её не существует в тех мирах, где её пытаются обрести. Эту ложную свободу сулит лозунг «делай что хочешь, а будет по-моему». Или «будь раскованней», следуя навязанной моде. Ты обязан признавать прекрасным то, что вызывает отвращение, и, закрыв глаза, безумно кружиться и скакать, попирая само воспоминание о священной Музе ритма и гармонии. Среди всей фальши и бессмысленности слов молодые люди не только безнадежно далеки от умения танцевать; в своих прыжках и телесной неопрятности они так опустились и деградировали, что напрочь забыли изящество и грацию движения.
Каждое движение Музы дышит грацией, которую не могут скрыть одежды. Она идёт сквозь время, и её шествие и есть танец, движения которого — сама музыка. Муза Танца пробуждает в теле неясную тоску. Оно давно лишилось крыльев и не умеет больше ни летать, ни ступать. И только душа умоляет его вновь сделаться таким же, как прежде. Ведь душа умеет танцевать. Она живёт в каждом из нас, и всё зависит от того, насколько мы сами сковываем её. Если душа охвачена трепетом, греки называли это чувство именем Грации и Гармонии — Терпсихорой.