"Я отправляюсь бродить по городу в темноте. Я вижу его лицо, днем скрытое пылью и смогом, я заглядываю в его глаза и позволяю рассматривать себя, я слушаю его музыку – в звуке своих шагов – гулкие удары об асфальт – шаг, шаг, шаг, - ритмы ненаписанных стихов, мелодии еще никогда не звучавших песен, - и я пою городу, а он открывает мне свою душу. За одну ночь город может стать для меня роднее, чем для тех, кто живет тут годами".

Но вот встал он и бросил мерзлое тело
Приманкой для черных птиц.
Шел, как каторжник от расстрела, -
С ядром через семь границ.
И шел он вдаль, и к вратам он вышел,
И ветры легли к ногам.
Белые кошки молились на крышах
Пушистым своим богам.

Я шел по мертвому городу. Шел долго. Вдоль тонкой полоски горящих фонарей. И кроме них не было ничего - только утонувший в тишине город. И дома смотрели темными окнами - спящие дома, укрытые свежим снегом.

И ветер путался в волосах. Сдувал с них снежинки.

И я слышал первые звуки просыпающегося города. Скребущие звуки еще не наступившего утра. Прошуршавший по асфальту драный пакет. Первый лай собак. Первая проехавшая машина. Город открывал глаза.

И прошел первый человек. Потом еще и еще. И совсем незаметно пришло утро - люди шли по делам. А я был в городе. А они шли по своим важным делам. Они шли мимо.

И я видел папину машину - как он проехал. Он смотрел за дорогой. А я его видел.

Я замерз. И дышал в шарф, отогревая лицо. Это очень забавно - чувствовать себя абсолютно счастливым и совершенно несчастным одновременно.

А потом стало почти светло.

Я подумал, что два дня без тебя я еще выживу. Три - уже нет.