Зачем я начал описывать это, не знаю. Видно все так запуталось, что я давно потерял себя прежнего, то - что делало меня в глазах друзей и близких человеком, которого, называли по имени. Теперь к нему уважительно добавляют отчество, хотя я ничуть не повзрослел. Но, похоже, имя - это единственное, что у меня осталось прежнего, все остальное меняется, как комбинации на шахматной доске.
Очередное утро приносило что-то свое: птицы пели другую мелодию, вместо облаков светило солнце, гул машин сменялся гомоном прохожих и я не чувствовал в себе ничего, я был другим, который воспринимал новую действительность как должное.
Помню, что было раньше, но прошлое, никогда не грызло мне душу и не заставляло задумываться, я знал к чему иду сегодня и не решался размышлять над тем кем буду завтра. Все мои слова для других казались ложью, хотя я был честен с ними настолько, насколько мог себе позволить мой быстро меняющийся нрав - хуже девушки, которая то любит, то ревнует, а то и вовсе ненавидит в течении часа. Только у такой перемены характера есть цикл, который меняется лишь с годами взросления и понимания жизни, я же менялся с пробуждением, следуя другим целям, доказывая то - что вчера отрицал, а завтра мог быть равнодушен ко всему.
Чьи рассудки становились временными пристанниками одинокого тела? Редко задавался этим вопросом. Остался ли в конце концов собой - не мне решать.
Идя под мелким дождем, скрываемый серыми тучами раннего утра, пытался вспомнить начало дня и не мог, не хотел, чувствуя смирение в одиночестве и дрожь в теле от мокрой куртки.
Это было не единственное утро, когда оказывался в незнакомом месте, но единственное когда, не хотел его покидать. Сон заставал в движении. Ни один новый Я не хотел уходить словно бабочка заменяя смерть сном. Мне хотелось подольше оставаться верным своему имени, оставаться постоянным, быть уверенным хоть в чем-то. И порой я не спал днями, засыпая на ходу.
В этот раз все повторилось как и прежде, но дождь вызывал спокойствие, обволакивал нежным шумом, а куртка заставляла ощущать тело. И я брел по улице усеянной множеством деревьев, за которой тянулся парк по мере отдаления плавно обраставший кустарником и переходивший в лес.
Девушка с рекламного плаката была печальна и по ее щекам текли слезы, хотя прежде она всегда мне улыбалась, наверное и на моем лице слезы, хотя их вкус я уже не помню. Ее печаль передалась и мне, остановившись и запрокинув голову я всмотрелся в ее искусственное лицо, столь близкое и недосягаемое. Кем являюсь в этот момент? Собственные отражения в лужах не играли роли. Дождь усилился. Капли попадали в глаза и моргая я опустил взгляд. В искривленной разводами воде - лишь лицо юноши полное понимания и печали. Мои глаза впитывали всю прелесть ощущений, какие только возможно получить от созерцания, но я не ощущал потребности в тленных наслаждениях, ведь смотрел на воду.
Ступив на узкую, вымощенную плиткой тропу, деревья поплыли по обе стороны и вскоре из виду скрылись даже редкие машины, шум которых приятно заглушал дождь.
Присел я возле озера. Безмятежно созерцая серое полотно затянутого неба, словно искал в нем лазейку - дверь в стене купола земного мира, и не находил, но само ощущение поиска приносило удовлетворение. Не хотелось слышать ничего, кроме шелеста капель, падающих на листья деревьев. Слушал звуки сердца и смотрел вдаль.
Весь день лил дождь. Ощущение волнения других людей постоянно проскальзывало мимо. Но вскоре и без того темное, непроглядное небо начало превращаться в кромешную тьму, и ничего не могло отвлечь, ничто не было важным, лишь пустота, наполненная людьми, вокруг. Глаза наконец закрылись, продолжая смотреть на ту же картину, которая отпечаталась за день в сознании. Теперь я мог ее менять, добавляя детали. Закончившись, так и не начавшийся день, теперь был во мне, над головой висели тучи, а окружал - шум дождя.
Наверное, то было утро очередного дня, а я и не заметил как прошла ночь, словно не было сна, но я отдохнул и не чувствовал ни малейшей усталости, хотя и не помнил что бы спал. День и ночь превратились в одну, нестираемую с моих глаз картину которая гипнотизировала и манила, было в этом небе и монотонном шуме что-то столь простое и понятное, от чего я не мог выбросить их из головы. В них была тайна, которая всегда лежала передо мной на поверхности, которую я не замечал даже спотыкаясь о нее. Невыразимая словами она была совсем рядом, но ни описать, ни увидеть ее я не мог, оставалось лишь чувство, что она есть и она совсем близко. Тайна, которую ищут в книгах и разговорах, ради чего едут в горы и подолгу сидят на краю лесного озера, но я до сих пор не встречал никого, кто бы приблизился к ней хоть на шаг...
В том дне не было ничего необычного, дождь - такой же как везде, возможно сама праздность бытия заставила задуматься о смерти... и о вечности... увидеть не предел, а бесконечность и впервые почувствовать, что тюрьмы тела нет, что дальше нет ничего о чем можно сказать и поэтому я смотрел, углубляясь все дальше, понимая, что уже никогда не вернусь.
Остаток мимолетной жизни - вот что было предо мной, уже чужой и такой незнакомой. Теперь я не чувствовал себя другим, и впервые был абсолютно спокоен.
Суета наступила с очередным утром, потоки прохожих вылились на улицы, тысячи машин, которые двигались медленней чем люди, но служили оболочкой для водителей отделяющей их от остального мира. Я же не старался влиться в толпу или ограничится от нее, не стремился, но и не брел бесцельно. Один день перевернул все и остановился. Настолько просто, стоило лишь всмотреться и почувствовать его всем телом и никто более не видел этого, не замечал всей простоты, не хотел.
Их глаза были серы и души пусты, отражения в стеклах напоминают бумажные картинки, словно нарисованы плохим художником, а я только начинаю понимать какую кисть взял в руки.
Не понимаю как попал в квартиру. Ноги знают привычный маршрут и сами ведут к порогу, через весь город, из любой местности, что-то магнетическое, теплое. Я сразу заснул, а через час начался понедельник.
Трудно просыпаться в такую рань ради других людей которых ты совершенно не знаешь, видно таковы законы современности, которые не оставляют на собственную личность ни крупицы свободного времени подчиняя человека корпоративным правилам и стремления. Теперь мы читаем не Божественную комедию, а скорее социальную и трудовую, время диктует нам свои нормативы в погоне за выполнением которых позади остаются много других, может быть более важных, личностных целей. В процессе скучной работы мозги атрофируются образуя недальновидность мнений и высказываний, а на вопрос о причинах таких скверных и грубых слов, ответ всегда один - это неправильно. Ни почему "неправильно", ни как вы пришли к этому "неправильно" мы никогда не узнаем, и мы становимся созерцателями проявления интуиции в числом виде как пишут многие мистики и эзотерики, когда человек говорит первое что приходит ему на ум и что по мнению многих книг является истиной из подсознания. Думаю - может и самому чушь пороть, глядишь и смысл бытия пойму.
Что-то спонтанно возникает в голове - кружащие мысли, словно ветер посещающие голову, не могу задержаться даже на одной, не могу сосредоточится, так как следующая манит своей привлекательностью и в попытке догнать ее, уцепится бросаю то обдуманное что уже доступно мне в данный момент.
Глупости, кроме ветра в голове, начались с самого утра. Ясная и солнечная погода из окна никак не сочеталась с ужасающим морозом на улице. Но возвращаться, что открывало для самого себя свою несостоятельность в планировании даже таких мелочей, представлялось невозможным. Так что застегнув все три пуговицы на летнем пиджаке и еще раз убедившись в том что стоит обращать внимание на календарь на котором красовалась дата середины осени, а не на погоду за окном. Обмороженные пальцы и лицо спасло лишь небольшое расстояние которое мне предстояло преодолеть до туннеля метро, где в утренние часы пик трудно было протиснуться даже на пирон станции не говоря уже о вагоне. И хотя я никогда не любил толпу, а тем более находится в толпе, все же сегодня я был рад этой однородной массе и тем более рад тому что мне предстояло в нее влится, согревшись теплом ближних, как бы смехотворно это не звучало.
В вагоне, наполненном твердым воздухом было как всегда ... э "неприятно" - что бы выразится культурно, и все же тепло, о чем свидетельствовали закупоренные намертво и запотевшие окна вагона. Передо мной стоял низкий парень в окружении двух, достаточно разных, но весьма милых девушек. Они наперебой хохотали, всем видом стараясь показать кому больше нравятся плоские шутки парня и тем самым завоевать абстрактный титул дурочки вагона. Хотя со стороны они явно видели множество подобных ситуаций и с отвращением, присущем не могли понять как можно смеятся с таких глупосте и быть такими дурами, но это все со стороны, а напрямую получалась совершенно другая сторона зрения. Их игра продолжалась и мне пришлось смириться и вкрутив наушники заглушая шум метро и смех, продолжить слушать музыку.
Если я еще помню о чем думал вчера, то постараюсь продолжить.
День этот оказался знаменателен датой Дня Рожденья... сотрудника, коллеги... так сказать друга, не помню, о этом на самом деле трудно сказать. Назову именинника другом - трудное понятие, уточню - трудное для меня понятие. Друзей, наверное, у меня немного, несколько постоянных, и еще один с которым говорил лишь раз в жизни, видно разговор настолько пришелся к моему состоянию в тот момент, или это было следствием избытка пива и других неслабоалкогольных напитков, что пару часовой разговор стал фундаментом пару часовой, но очень запомнившейся дружбы, в следствии которой того человека я до сих пор считаю другом, бывает же, но чего по пьяни не навоображаешь. Если сравнивать с последним, то именинник мне в друзья не годится, в следствии словесном и душевном, но один из лучших друзей по спортивным интересам.
Просмотрев почту и изучив утренние сообщения аськи, которые настолько же неизменны как и жадность наших политиков, хотя жадность не единственное негативное слово которым можно их описать, наконец-то начал вникать в рабочую обстановку, что с утра должно иметь перспективы, но в этот день сник на первых же порах. Оказалось что первый день нового месяца разнообразен на всякие, не только положительные, сюрпризы, хотя должен был уже давно это выучить, но все еще наполнен какой-то дущевной щедростью встречая новый месяц с улыбкой растягивающейся или переворачивающейся к верху в зависимости от того какую сумма вижу на зарплатной карточке. Но о этом на ближайшие несколько часов прийдется забыть. Начало месяца означает сбор отчетов - сотрудники, по собственному желанию, обусловленному де юре, прислали лишь четыре небольших графика, один не имеет нужной мне информации, остальные сделаны вообще черти как, хотя так и положено провинции которая положила на всякие там бумажки по которым от них что-то там требуется, большой и толстый. И как бы я не хотел посоревноваться с ними, но мне не позволяет проявить свои таланты ни должность ни статус столицы.
Похоже прошел обед, я вновь потерялся, не понимаю что со мной.
Стеклянные колонны. Потолки. Пол. Бред, который застревает и не улетучивается, не может объедениться или вырости в законченную мысль, оставаясь бредом. Застывшие лица, тяжелые движения, скованные пустотой, душевной и физической, словно люди стремятся очиститься от всего настолько, что нет дна у их душ и тел. Пустышки, изредка наполняемые новостями и юмором со скудных сайтов. Я - их часть.
Вижу свои руки, согнутые над клавиатурой пальцы, перебирающие буквы. Чувствую как тело дышит, медленно и вне моего желания.
Прощание. Бессловесное, хотя понимают ли его остальные испытывая потребность сказать, что бы не слыть глупыми или черствыми натурами. Молчание, от понимания того, что, возможно, никогда не увидишь больше человека с которым общался на протяжении полутора лет, многие семейные пары не держутся дольше вместе, нам же приходится порой терпеть, доверять и уметь терять друг друга, без проявления эмоций, сказав пару общих фраз на прощанье. Мне сложно расстоваться, хоть и люблю одиночество.
Сколько уже прошло – час, два, может день.
Сижу в холле, на красном диване. Слегка проваливаюсь в него от чего чувствую себя совершенно неудобно, наверняка так ощущает себя любой, словно эти красные диваны должны унижать ожидающего на них человека создавая у него отблеск ничтожности что бы не разглагольствовал и не умничал много а сидел тихо и смущался от того что он есть и находится сейчас на этом диване на обозрении остальных. Проход же сделан столь узким, а расположение мебели столь плотным что держаться стоя, возвышаясь во весь рост над столиками менеджеров утыканных рекламными буклетиками и флажками нет и малейшей возможности. И так в ожидании свой очереди человек быстро теряет свою уверенность, если он конечно не умеет раздражаться замечая маленькие неудобства и накапливать их – после взрываясь и изливая на головы людей не способных возразить их упрекам в связи с отсутствием или медленной скоростью построения фраз оправданий или доказательств.
Стройную женщину в опрятном деловом костюме подзывают к себе и она неуклюже, переваливаясь на мягкой поверхности поднимается, что бы пересесть на стул за шаг от нее, где сидеть достаточно удобно, но все же тот кто сидит за столом глядя ей в лицо с иронией или как это говорят - с приятной внешностью обязанной корпоративным кодексом, видел ее в неестественной позе, так что женщина чувствует себя, словно порноактриса которую узнали на улице прохожие и теперь тыкают пальцами.
По ступенька, от зеркального коридора касс, спускается бухгалтер с какими-то документами. От сюда она не кажется мне таким колобком, каким я видел ее обычно. В ее руках пачка бумаг и ручка, как основные рабочие атрибуды. Глаза удивленно замечают меня. Не помню чего ожидаю в холле. С обычным - надменным тоном человека, знающего о своей работе больше чем другой, она спрашивает почему нет того-то и того-то, хотя я не понимаю что за документы у нее в руках и все остальное я пропускаю мимо ушей и киваю в знак согласия. Перечисление всех смертных грехов в которых я виновен закончены и мне дают какой-то жалкий, помятый листок.
Сижу в офисном кресле, бегая глазами по окружающим меня зеркалам и разглядываю источники звуков изредка возникающих в тихом помещении. Один из возгласов пренадлежит девушке находящейся за мной, но через два отражения я все же вижу ее красивое лицо, которое может сбить с толку, ведь если бы не ее слегка полноватое тело, а впрочем она все равно очень хороша, возможно если бы я был не столь худой, то смотрел бы на нее без критики а лишь с одним восхищение, желая сказать очередной комплимент при любой случайной встрече.
Впрочем, эти мысли не обо мне. Вновь не замечаю время.
Чем же я все таки занимаюсь? Вне дома, на работе. В большой, серой коробке, напротив высотных зданий, по одной из центральных улиц города. Херней? Которой можно страдать на диване, сидя, лежа, глядя в ящик и плюя в потолок, проглатывая остатки из холодильника и напевая въевшуюся мелодию в душе. Еще ей можно страдать на работе. При чем делая серьезный вид, поставив голос тихо и размерно, прищурив глаза и сделав томным лицо, что бы создать впечатление уморенного опытом и просвещенного жизнью человека. Глядя на это, хочется объяснить что весь их опыт, все их знания - ничто в постоянно развивающемся мире, что мир меняется каждый деть, технологии, психология, законы, люди, уже дети понимают больше старика даже в обыкновенном мобильном, будущее пинками под зад пытается изгнать из их прогнивших голов бюрократические идеи, но они крепко держатся за них, за свое место, доказывая что все по старому, что на их истории можно строить будущее. Мне их жалко, но не как людей, я жалею их как статуи Аполлона и Венеры разрушаемые с каждым годом все сильнее и не дающие ровным счетом ничего, кроме восхищения их старостью.
Мне жаль, потому что у большинства уходящих из знакомого коллектива людей возникает чувство печали, чувство возможностей - того что ты покидаешь хорошее место, где тебе были рады и ценили, чувство - что там куда ты идешь будет хуже чем то от куда ты уходишь. Мне жаль, потому что таких чувств у меня не возникает. Мне кажется что я ухожу, ухожу потому что мне скучно и бессмысленно, и вся бессмысленность выражается в моих поступках - чем я занимаюсь, какую пользу приношу, кому? Множество бессмысленных вопросов. На моем столе ненужные стопки бумажек которые я должен проверить, хотя все уже давно утверждено в электронном виде без меня, все же я тщательно проверяю каждую цифру, букву, запятую. Складываю стопки в папки, наливаю себе чай, смотрю в монитор так же как и раньше и так же как и ранее не нахожу нигде ни одного ответа лишь убеждая себя, словно в существовании высшего разума, существование смысла моей работы. Бумага накапливается, вырастая с толстые папки которыми постепенно доверху наполняются ряды широких шкафов. Я знаю что переполнившись будет принято решение сжечь или сдать эти горы макулатуры, она никому не нужна и все это понимают, но осознать что ты занимаешься пустой работой сложно, особенно когда трачу на нее столько времени своей и без того короткой жизни. Моя жизнь - словно кредит, попользовался, порадовался, попробовал заработать, наладить жизнь и только-только что-то сделал, как приходится ее возвращать.
Не знаю, не знаю что сказать, и что сделать, что бы ощутить себя хоть на миг живым. Перед глазами все плывет и сливается в смесь, мерзкую, дурно пахнущую жижу. Кажется что это конец, и лишь спустя время осознаешь что это всего лишь давление, дождь и грязь обильно облегающая ботинки. Под ногами пустота, во всем теле пустота, попытки заполнить ее чаем не дают результата, оставляя меня столь же пустым и безжизненным. Я бы сорвал с себя кожу, если бы знал что почувствую себя хоть на миг живым, но врят ли даже мое сердце может похвастаться хотя бы крупицей жизни, врят ли в нем есть хоть что-то светлое, что могло бы понравится другим, я сгнил, утонул в грязи, с первым вздохом ступил на болото и первый шаг, первые движения увлекали все глубже, в его бездну.
Ноги волочат мое жалкое тело уже тридцать минут, разум отключен, глаза словно матовые стекляшки уставились куда-то в пустоту и отделены от тела, я не понимаю зачем иду, не понимаю зачем думаю об этом, не понимаю зачем существую. Все тоже, повторение как цикл одинаковых дней сменяющихся годами, круг который цеплял Фауст над своей дверью - не предостережение от опасности иных сил - это его ошейник, круг обрекает его двигаться по цикличной жизни, он боится, его держат страхи в своей жалкой квартирке, что для него жизнь - пустота, которую он не в силах наполнить, постепенно умирая в одиночестве и веря что там обретет свой рай.
Еще невесомые шаги, еще проходящие минуты, злость - на себя, на людей. Не могу ускориться, не могу замедлишь шаг, плыву, над мокрым асфальтом. Дома, офисы, переулки, машины, все мимо, движется, словно вода. Автобусы, остановки, пешеходы... среди которых. Нет, мне трудно это осознавать, после трех недель я вновь вижу ее. Проходит мимо, намного дальше, не так как ранее. Это отпуск, это болезнь, это меня нисколько не волнует, главное - я вижу ее вновь, всматриваюсь, жду ее ответного взгляда, почти полностью очистившись ото всей грязи которая лезет в голову... но она проходит не взглянув. Еще несколько раз оборачиваюсь ей вслед, ожидая что она поймет, догадается, что она ждала... нового дня. Иногда самого себя уничтожают собственные рассуждения - только бы она не ждала этого, не очередного утра, не очередной зря освещенный день, нет, она не могла хотеть этого. Ее лишь несет, она не видит, она так же как и я - в течении, но почему же для меня она стала словно маячком света к которому тянет и сжигает желание. Почему я думаю о ней, как о существе более светлом чем помойка в которой нахожусь, почему создаю идеал, не услыхав даже ее голоса?
Любая девушка громко посмеялась бы прочтя это. Но мне совсем не смешно это говорить.
Грязь вперемешку с мыслями возвращаются вновь. Я уже на работе, уже не думаю о ней, вновь мертв. Скованность и лень могут руководить мной, когда слушая очередной доклад, сравниваю его с туалетной бумагой, которой по окончании процесса можно будет лишь подтереться и отправить вслед за говном, которое было изложено. Скучные лица, натянуто старающиеся выражать заинтересованность, замершие но отсутствующие взгляды словно созерцающие воображаемые картины и уши, в основном спрятанные под толстым слоем волос дабы не допустить осознание мозгом звучащую ахинею. Или я слишком предвзят? Может в этом есть недоступный мне смысл? Ведь не все столь глобальное каким я его себе представляю, даже моя характеристика всего что меня окружает, одним словом - "ВСЕ", является наиболее общим понятием в тоже время не отражающим ничего конкретного. Так, может, не стоит думать столь общими понятиями, оставляя крупные планы руководителям и довольствуясь мелким подчинением, радуясь когда попадает возможность и самому попищать на еще более мелких букашек чем сам. Может.
Съел что-то не то, в голове помутнело. Нет, это нисколько не помутнение. Тяжесть внутри заставила задуматься о себе, пробудила меня из сомнамбулического состояния, от ступора в который меня вовлекли подобно массовому гипнозу, психозу который никто не сможет остановить, хотя бы из-за страха что разъяренная толпа разорвет его, показывающего им их же глупость, в клочья, уволит и выкинет на улицу. Эта же толпа с который он праздновал каждый корпоратив и радовался каждому авансу. Эта же толпа, увлеченная одиножды ложной идеей, после готова будет уничтожить все живое ради этой идеи. Подобно человеку который не может согласится что он не прав даже под тяжестью тысяч доказательств рвущему на себе рубашку и с пеной у рта восклицая что именно ложь - правдива, подобно ему коллектив умножает такого человека в десятки и сотни раз. И теперь никто не способен согласится с доводами одиночки, никто не может принять, что сотни людей были неправы, что они волочат свое жалкое существование вгоняя себя во все большую замкнутость, все большее подчинение и стадность. Человек - стадное существо? Нет. Никогда он не был таковым, все главные открытия, все достижения науки, даже премии, присуждаются лишь одиночкам, там нет массовости, а были и есть таланты, которых стараются загнать в корпоративную клетку и облечь в некое подобие муравейника, где на благо цели крушатся жизни и мир в целом.
Сам не доступен своему пониманию, в этом моя ошибка, не пробую вникать в мысль которую излагаю. Мне жаль что эта мысль доступна лишь бумаге, но никак не моему языку, скованному и находящемуся за твердыми ставнями зубов, в темноте пропитанной влагой пасти. Слова, вся разница лишь в словах, подобно тому как слова "уничтожение, геноцид, захват... война" заменили одним - "демократия", подобно этому "власть, скупость, жадность, глупость, ханжество, злость, лицемерие..." заменили одним - "бизнес" - как губка которая впитывает все выдавая лишь сиюминутную прибыль, бизнес не заботиться не о чем втягивая в свою игру новых игроков, которые верят в ее реальность.
Вновь глобально, вновь масштаб, под которым можно спрятать все глупости своих рассуждений, масштаб настолько большой что по краям расплывается в дымку скрывающую все его недостатки. Не могу охватить всего, теряюсь в мелочах и тону в собственном незнании, но крупицы того знания которым все же я обладаю и есть я в этот момент. Ведь мой мир - это мои желания и мои возможности. Желания и возможности... Между ними никто не замечает мыслей - знания, лишь хотят - и стараются получить. Никчемная жизнь, лишь знание дает пищу для ума, не дает ввергнуть себя в печаль или обиду, делает индивидуальность, личность, творца.
Таблицы в екранах мониторов, почта, сутулящиеся от начавшихся заморозков плечи, тихие голоса - все это выглядит так глупо внутри меня и лишь начиная осуществлять те же действия что и другие, общаться - понимаю, что и они не лишены смысла, или понимаю что я столь же бессмысленен как и они, как и эти действия, и из-за своей нищеты разума ввергаю себя в печаль делаясь отстраненным, понимая, что ничего не изменить насколько бы весел и умен я ни был, все знания и остроумие - ничто по сравнению с прахом в который я превращусь. Спокойное ожидание смерти не выход, смирение может наступить лишь со старостью когда чувствуешь запах земли с которым предстоит сроднится. Сейчас же я молод, но отчаяние не покидает, отчаяние из-за того, что есть нечто большее всего что меня окружает, и что я так и не могу разглядеть, почувствовать, понять.
Изречения, бесконечные изречения внутри и снаружи, словно доступно для других лишь мои слова, а для меня лишь мои мысли и более ничего. Такой простой и прямолинейный мир.
Все таки этот день окончен или сегодня вторник, может среда. Смотрю на календарь в почте – начало декабря, смотрю за окно – снег, значит в шкафу висит моя куртка. Пора домой.
Пустота вокруг, словно в космосе, все так глупо и бессмысленно. Но неужели все что я ищу - это глубинный смысл. Неужели моя жизнь должна им обладать, мы ведь просто живем, и так противно жить в этой пустоте. Может быть пусто лишь у меня внутри, а мир полон. Может, я никак не пойму совершенно элементарную вещь, что-то что откроет мне глаза, разбудит, но я не вижу этого.