Режиссер Билли Уайлдер начал съемки картины «Зуд седьмого года» в доме 164 на 61-й Восточной улице. В первой сцене у Мэрилин было всего шесть слов: «Привет! У меня еще мокрые волосы». В отличие от других режиссеров Уайлдер совершенно не реагировал на присутствие Наташи Лайтесс или Полы Страсберг, которая вскоре заменила Наташу в роли педагога. Уайлдер считал их своими помощниками, страдающими вместе с ним, когда приходится делать сорок и более дублей одной сцены. Режиссер полагал, что актриса работает довольно уверенно, контролирует съемки, и не имел понятия, что в это время разваливается брак Мэрилин и Джо.

Мэрилин же переживала творческий подъем — впервые студия предложила ей настоящую роль, в которой не было привычной глупости, безвкусицы и претенциозности. «Девушка с верхнего этажа» — так обозначалась эта роль в титрах — впервые давала Мэрилин возможность продемонстрировать свой актерский потенциал.

...Когда жена и сын уехали на дачу, муж, Ричард Шерман, дал обет не пить, не курить и не волочиться за женщинами... Но судьба-злодейка в первый же вечер послала ему новую жиличку с верхнего этажа. И вот уже Шерман напивается и мечтает овладеть 22-летней соседкой. Он где-то прочитал, что 91,8 процента женатых мужчин среднего возраста на седьмом году брака испытывают своего рода зуд, жажду познать что-то новое, страсть к приключениям.

Ричард поначалу держит себя в руках и избегает соблазнительницы, но начинает воображать, что его жена закрутила роман с красавцем писателем. Чтобы отомстить, Ричард приглашает девушку на обед и в кино; они целуются, и он приводит ее к себе в квартиру. Все кончается тем, что девушка спит в его кровати, тогда как Шерман ворочается на неудобном диване. Он нервничает, представляет, как жена возвращается и стреляет в неверного мужа. Утром девушка говорит, что доброта и умеренность Ричарда важнее тщеславия красивых мужчин. Шерман горд таким знаком внимания. Он бьет по морде предполагаемого соперника-писателя и решает поехать на две недели к жене и ребенку, позволив девушке временно пожить в своей квартире...

Это была комедия положений, основанная на пьесе того же названия. Критики почти единодушно признали комедийный талант Монро. Отлично получились сцены фантазий Ричарда, когда наряженная в тигровое платье девушка восторженно внимает игре Ричарда на рояле. «Ах, я вся дрожу, у меня мурашки бегут по телу!» — восклицает девушка, слушая Второй фортепьянный концерт Рахманинова.

Другая сцена из фильма стала классикой кино и «фирменным знаком» Мэрилин Монро. Когда девушка и Ричард выходят из кинотеатра в душную нью-йоркскую ночь, Мэрилин останавливается на решетке сабвея. Волна прохладного воздуха от проходящего внизу поезда взвивает ее юбку так, что видны трусики. Уайлдер снимал эту сцену в час ночи, а наутро в нью-йоркской газете появилась следующая заметка: «Примерно тысяча поклонников Мэрилин Монро с восторгом наблюдали за актрисой, стоявшей на решетке сабвея на Лексингтон-авеню. Ее юбка взвивалась вверх не менее пятнадцати раз».

«Какое удовольствие!» — воскликнула девушка, когда это случилось первый раз. «А вот и еще один поезд! - продолжала Мэрилин. — Теперь даже холоднее, должно быть экспресс! Ты, наверное, хотел бы сейчас быть в юбке? Мне так жаль, что ты в брюках». Но часть этого монолога была вырезана по соображениям нравственности. Впоследствии вырезанные кадры были восстановлены так, как они сохранились в европейском варианте. Примечательно, что в театральном варианте Ричард вступает в интимные отношения с девушкой. Иначе было в кино: действовавший в те годы «производственный кодекс» не позволял киностудиям показывать на экране аморальные сцены — внебрачные связи, измены или распад семьи.

Интересно, что сцену над решеткой пришлось доснимать в Голливуде, так как в Нью-Йорке актеров отвлекали вопли нескольких тысяч поклонников, а шум и свист толпы заглушали реплики актеров.

«Одним из зрителей, — писала та же газета, — был Джо ДиМаджио, муж мисс Монро. Внешне он никак не реагировал ни на выступление жены, ни на восторженный свист и вопли зрителей, каждый раз, когда портативный вентилятор, помещенный под решеткой, посылал белую юбку мисс Монро под небеса. Под юбкой у Мэрилин были белые трусики, на ней были также белые туфли и в руках — белая сумочка. Чулок на ней не было. Мисс Монро ушла со съемок около четырех часов утра после примерно двух часов, проведенных на съемочной площадке». Свидетели утверждают, что ДиМаджио стоял в стороне, лицо его было печально, а руки глубоко засунуты в карманы брюк. Когда он услышал крики толпы: «Выше, выше!», он весь сжался и быстро ушел. Ночью в гостинице разразился очередной громкий скандал, а наутро ДиМаджио покинул Нью-Йорк. После десяти месяцев их брак окончательно развалился.

Мэрилин никогда не жаловалась, но некоторые ее друзья утверждали, что Джо нередко поколачивал жену, что сильно травмировало и пугало ее, помнившую порку в семье Боландеров. На несколько лет их контакты прекратились, но после развода с Миллером в 1961 году Мэрилин написала, но не отправила Джо ДиМаджио коротенькую записку: «Очень жаль, что я не смогла сделать тебя счастливым. Если бы мне это удалось, я бы, наверное, преуспела и в чем-то более серьезном и трудном, как, например, дать кому-то счастье. Твое счастье — это и мое счастье». Не случайно, не кто иной, как Джо ДиМаджио, надеялся помочь Мэрилин в последнее лето ее жизни. Возможно, тогда ее жизнь не прервалась бы так рано и так трагично. Но Монро обратилась за помощью не к Джо, ее «спасителем» стал психиатр доктор Ральф Гринсон.