Несмотря на кризисы вдохновения, писать, пожалуй что, стоит. Год – это так долго, что, когда он получает шампанским по календарю, сложно собрать целую картинку.
2009 был щедр на впечатления и людей, мне с ним было интересно. Получила первую настоящую тройку, схлопотала час общественно-полезных работ в универе (ахххаааааха), окончательно в нем разочаровалась (не из-за этого, конечно) и, как следствие, успокоилась. Лишилась девственности путешественника – Хельсинки, Стокгольм, Рим, Сиена, Флоренция, до кучи дважды Москва – это не так плохо, при моем-то расписании. Мы вызывали духов, проболтали бессчетное количество часов на всех возможных кухнях и в кафешках, вытесняли кровь алкоголем (о, Рощино, не было бы ты безмолвным дорожным знаком - тебя пришлось бы убить), бегали по концертам (Jason Webley, любимый гитарист с Васьки и финский кантри-музыкант - делите первое место!), тратили безумные деньги на открытки и последние – на маршутки. Я по главе читала вслух сказки самому грустному на свете архитектору, засыпала в траве на отшибе города, две недели жила в заброшенном военном форте в Италии, и вообще много всего веселого успело случиться.
Женя был окончательно утвержден на роль нового папы - единогласно. Оказывается, бывает так, что тебя не посылают в свою комнату, а вытаскивают из нее, чтобы поболтать, предлагая при этом, как бы сделать твой клочок пространства уютным. Оказывается, ужинать всем вместе или оставлять друг другу завтрак, если вы уходите в разное время – это так хорошо. Можно петь под гитару в три глотки на зависть всем соседям, соревноваться, кто больше фильмов посмотрит, открывать бутылку полусладкого под мамино бурчание или просто на выходных вместе пошататься по Павловску… It feels like a real family, you know.
Я была официально завербована в офисный планктон: теперь я тоже получаю веркины картинки на липких бумажках на монитор, шампанское на новый год, пиздюли от начальства и (ах, да – я же работаю!) спам на _собственный_ ящик.
И если бы это была обычная фирма, я, наверное, погибла бы от отсутствия самореализации. Только я всегда говорила, что Арктур – это больше, чем работа. Он ласково поддакивает, пока ты подыхаешь от серости этого города зимой, а потом со всего размаху бьет тебя сезоном: ну-ка соберись, у нас тряпки не работают! И как в Форте Байард, на тебя, как монетки, сыплются люди – забирай, сколько сможешь. Они проходят, как косяк разноцветных рыбок, и кто-нибудь обязательно ткнется в солнечное сплетение, окажется стопроцентным попаданием. Это неожиданные разговоры с гидом за столом в ресторане, это случайные откровения туристов, которых ты никогда больше не увидишь, новые друзья, в которых влюбляешься сразу же. 2009ый – это Михи в облачке своих кудряшек, прыгающая от радости, что наконец-то встретились. Ириша, малыш, всем бы уметь так чувствовать, так любить и, главное, выбирать людей! Это Рокси, которая говорит Васильковой, что если меня не пустят на борт, мы поедем куда-нибудь еще. Она смеется над нами, привыкшими держать дистанцию, просит филиппинцев сказать Оле, что она уехала на тур, а сама стоит за углом и наблюдает с хитрой улыбкой.
-Roxy, you're Mexican, why do you have blue eyes and fair hair?
-I don’t know… Perhaps I’m a princess and Mom stole me from a castle!
2009 – это еще и красивый мальчик из корабельной команды, оказавшийся на причале в тот вечер, когда меня там вообще не должно было быть. В солнечные дни у него невероятно голубые глаза, а так приносить с собой ясную погоду вряд ли умеет кто-то еще. И кто бы мог подумать, что через какое-то время я проснусь от того, что он будет греть мне руки, а потом пойдет готовить завтрак, не подпуская к плите, потому что гостям не положено. Но это, пожалуй, отдельная история.
Спасибо прошлому году.
P.S. И я верю, что бабуле, которой уже не позвонить под бой курантов, сейчас лучше, чем с нами, ее сложными, непонимающими девочками.