Материал отказывались печатать в моем городе. Редакторы качали головой и не решались опубликовать историю, которую мне удалось записать с одним «разговорившимся» военным. Я отправил статью в «АиФ» по электронной почте. И в №27 от 2001 года «Бессмысленная война» увидела свет.
Заголовок не мой. Я даже не помню, какое первоначальное название давал.
Статья повлияла на мою жизнь. После опубликования мне позвонили из редакции и предупредили, что меня ищут спецслужбы. Действительно, через день состоялся неприятный разговор с этими представителями, которые пытались выведать у меня источник информации.
Я его не сдал. Потянул время и написал заявление о том, что на меня, как на журналиста, оказывали давление. После этого получил официальные извинения, и даже попал в сборник по мониторингу прав журналистов.
Короче, обошлось.
БЕССМЫСЛЕННАЯ ВОЙНА
Среди жителей Караганды давно ходят слухи о том, что в Малой Сарани действует своего рода «военкомат», который вербует людей для войны с федералами. Российские спецслужбы якобы тоже времени даром не теряют. Так это или не так – доподлинно не известно.
Однако мне удалось побеседовать с карагандинцем, участвовавшим по крайней мере в двух военных командировках в Чечню в 1996-1997 годах и воевавшим на стороне российских федеральных войск. Александр, так его зовут, живут в Караганде. Ему около тридцати.
Братья-«ремонтники»
- Все началось с того, - говорит он, что в 94-м году я уволился из органов. До этого мне также приходилось работать в войсковой оперативно-розыскной группе. Именно там я и получил военный опыт. В конце 80-х нам каждый год устраивали учения. Помню, мы играли в войну: изображали диверсантов, на которых охотились регулярные войска. Кто знал, что через несколько лет мне придется участвовать в настоящих боевых действиях. В уголовном розыске я имел дело с ворами и наркоманами. Но после развала Союза там начался настоящий бардак. Я не поладил с начальством и оставил службу. Через год мне позвонил один из бывших шефов и предложил съездить в командировку в Чечню.
На карагандинском вокзале таких, как я, собралось около тридцати человек. Мы отправились в Екатеринбург, где в одной из федеральных воинских частей перед нами поставили задачи. Вооружение наше составляли СВД – снайперские винтовки Драгунова, «Калаши», РПК – пулеметы и несколько бронежилетов. Ни на каких бумагах свои подписи мы не ставили и. естественно, никаких документов с собой не брали. Между нами и теми, кто нас нанимал. Существовала устная договоренность: в месяц за выполнение спецзаданий по уничтожению бандформирований мы будем получать по 300 долларов. Ночью на самолете Як-40 нас перебросили в район боевых действий. Наше официальное прикрытие – небольшая база УМТС недалеко от Бамута с несколькими раздолбанными тракторами. Даже охранники нашего бывшего управления материально-технического снабжения. Батальон федералов, считали нас специалистами по восстановлению нефтепровода. Каждый раз за нами прилетала «вертушка», и отправлялись на починку так называемой «прорванной трубы».
Пуля под сердце
-С первого дня все мы, русские наемники, перестали бриться, - продолжает Александр. – Для нас война не была настолько опасной, как в Грозном для федеральных бойцов. Для наемников война не была позиционной – это было война снайперов. Представь себе крупную банду «чехов» (так мы называли противника), обнаруженную разведкой. Формирование обкладывают со всех сторон федералы и начинают долбить. Как правило, главарь с приближенными уходил. Для таких случаев отправляли отряд по ликвидации бандформирований на поиски.Нам показывали квадрат, где, по данным разведки, должны были проходить караваны с боевиками, и приблизительные пути отхода, после чего среди скал нас высаживали с «вертушек». Перед нами стояли две задачи: уничтожить банду и не попасть под огонь федералов.
- Помнишь свой первый выход?
- Мы ждали «клиентов» в засаде несколько часов. Когда они появились, мы всех положили. Обычная история. Вот с моим товарищем в первый раз небывалый случай приключился. Их отряд вел караван. Начался бой. А у Вована, так звали моего кореша, автомат заклинило и штык-ножа, как на зло, не было. Чеченец со штыком бросился на Вовку. Но тот не из слабых: штык выхватил и бандита заколол. Подоспели как раз федералы, и бой кончился.
Как-то мы освободили двоих российских солдат. Как обычно, ждали караван. Появились же совсем незапланированные враги с главарем на осле и связанными пленными. Мы чеченцев положили, а когда вышли из укрытий, прочли у русских в глазах такой страх и недоумение. Действительно, мы в камуфляже, с бородами и автоматами наперевес. Еще Ризван – наш проводник (кстати, чистый чеченец), стал что-то им толковать на своем языке. Мы не стали светиться. Вызвали по рации «вертушку», а те, в свою очередь, сообщили о пленных федералам.
Мое последнее задание было под Урус-Мартаном. Мы втроем – я, Вован и Ризван – встречали противника. Четверых сразу положили, а один таки ушел. Из-за сопки по нам стал палить батальон федеральных войск. Мы, конечно же, «сделали ноги». А позже вернулись за беглецом: главные тропы для него мы перекрыли, так что никуда он не мог от нас деться. Но он нас первым нашел. Помню, мы спустились к ручью, раздался хлопок – в один момент Вовкина голова разлетелась на куски. Я поднялся навстречу следующей пуле. Хлопок – меня отнесло к камням. Оказалось, уцелевший чеченец был снайпером. Его карабин Симонова не такой мощный как СВД, - это меня и спасло. Пуля попала прямо под сердце, но не смогла до конца пробить бронежилет. У чеченца два патрона оставалось, Ризван его и прикончил. А позже. Когда поднялся осмотреть тело, узнал в убитом своего однокашника.
Меня отправили в госпиталь. Там водной из сводок по телевидению, где говорилось об уничтожении очередной банды, среди убитых я тоже узнал нескольких товарищей-наемников.
Потерянное поколение
- Скольких ты убил?
- Десятка полтора.
- О чем думал, когда целился в очередную «живую» мишень?
- Знаешь, я не воспринимал «живую мишень». Как ты говоришь. Как живого человека. Позже к этому состоянию я привык.
Чеченских сепаратистов ненавидят за жестокость. Но откуда она? Приведу пример. У одного из моих знакомых русских офицеров, который в свое время прошел и Афган, была «фишка» такая: он выслеживал караван, находил главаря и целился ему промеж ног. После первого выстрела и завязывался бой. Это потом возвратилось к нам же.
Многие на войне сходят с ума. У одного солдата была мания – сбрасывать врагов в пропасть. Боевик, не боевик – все равно. Вся наша жестокость возвращается к нам же еще большей жестокостью.
Но тогда я даже Басаева, можно сказать, уважал. Он защищал Родину такой, какой он ее видит. Теперь же, как мне кажется, они явно не правы. Первую войну, что ни говори, чеченцы выиграли. Ельцину перед выборами необходимо было перемирие. Прошло бы несколько мирных лет, они бы и так отсоединились. А они вторглись в Дагестан. Конечно, мне трудно об этом рассуждать – я всего лишь солдат, «кочколаз», как мы в шутку сами себя называли, которому отдают приказы. По-моему, сейчас у российских войск нет другого выхода, как добивать неприятеля. Это протянется. Я думаю, как минимум еще пять лет.
- Ты не собираешься снова туда?
- Вообще-то собираюсь. Но в нас, я подозреваю, уже нет необходимости. Россияне сами научись воевать.
- Зачем ты туда поехал?
- Многие думают, что такие, как я, наемники воюют из-за денег. Это не так. И не «для адреналина» мы скачем по скалам. Никакой романтики в том, что ты убиваешь, нет. Нас привлекает совсем иное. Это внутреннее спокойствие, которое ощущаешь друг подле друга. А может быть, это и чувство востребованности, которого каждый из нас не смог испытать на «гражданке»…