<...>
- Потеряно, всё потеряно, Ласочка! - Шурик тискал её детские руки, котом оцарапанные, с обкусанными ногтями, в цыпках, которые ей каким-то образом удалось сохранить с зимы, и он не умел выговорить, какие чувства вызывают в нём её руки, и кривые слабые ножки, и оттопыренное ухо, торчащее из жестких стриженных волос. И он лепетал:
- Ты такая... Ты такая необыкновенная, и самое в тебе лучшее - твои руки, и ножки, и ушки...
Она засмеялась, смахивая слёзы:
- Шурик! Это мои самые главные недостатки - кривые ноги и торчащие уши! Я папу своего за них ненавижу, от него досталось, а ты говоришь - самое лучшее.
Шурик, не слыша её, гладил её ноги, в горсть забирал обе маленькие ступни, прижимал к груди:
- Я буду скучать по отдельности по ручкам твоим, по ножкам, по ушкам.
Так, совершенно случайно, Шурик открыл самый тайный и великий закон любви: в выборе сердца недостатки имеют более притягательную силу, чем достоинства - как более яркие проявления индивидуальности. Впрочем, он не заметил этого открытия, а у Лили была вся жизнь впереди, чтобы это понять...
<...>
- У Каина и Авеля были одни и те же родители. Почему один был кроткий и добрый, а второй убийца? Каждый человек есть плод воспитания, но главный воспитатель человека - он сам! А педагог открывает нужные клапаны личности, а ненужные - закрывает.
<...>
Впрочем, если Розенцвейги были по-еврейски озабочены плохим устройством мира, особенно в его советской части, покойная Елизавета Ивановна не питала иллюзий относительно возможности хорошего устройства жизни в иных частях света: в юности она жила в Швейцарии и Франции в разгар социалистических увлечений переводов и образованного сословия и убедилась, что несправедливость есть одно из фундаментальных свойств самой жизни, и всё, что можно сделать, это по мере сил осуществлять справедливость в доступных каждому рамках...