В колонках играет - й

Подлинные приключения барона Мюнхгаузена (отрывок):

"...Настоящие, а не выдуманные приключения барона начались не в России, а в Германии. Почти сразу он вступил в конфликт со своим родным городком. В архиве Боденвердера лежит немало документов, рассказывающих об этом. Началось все с того, что барон захотел выстроить мостик шириной в пять локтей, по которому мог бы перебираться через узкий рукав Везера от своего дома к своему же участку земли на другом берегу, а не делать большой крюк через городской мост. Бургомистр запретил барону строить мостик, сославшись на то, что тогда придется охранять еще один вход в город.

Видимо, здесь сказалось долгое пребывание Мюнхаузена в России: он и представить себе не мог, что кто-то помешает отставному офицеру в какой-то дыре перекинуть несколько бревен через узкую канаву. Не тут-то было! Только успели забить сваи и положить балки, как горожане собрались на площади и предводительствуемые каким-то портным, под колокольный звон с ломами и веревками отправились к усадьбе барона. В одно мгновение выдернули сваи, скинули в воду балки. Поскольку же народу собралось много, а дела на всех не хватило, то заодно разломали и новый забор вокруг двора Мюнхаузена. Потом за неуплату каких-то налогов у него арестовывают свиней. Потом требуют штрафы за потраву городского луга...

...Но и этой беды оказалось мало. Последние годы жизни барона - сплошной скандал. В 1790 году он похоронил супругу, а еще через три года, на семьдесят третьем году жизни, женился на дочери майора из соседнего городка, некоей Бернардине фон Брун (для родных и друзей - просто Берни), которой по одним сведениям исполнилось 17, по другим - "уже 20 лет". Огорчения начались со дня свадьбы, на которую Бернардина вопреки желанию барона пригласила много гостей и музыкантов из Ганновера и веселилась с ними всю ночь, хотя новобрачный удалился в спальню еще в 10 часов вечера! Затем оказалось, что Бернардина, выйдя замуж, не помышляет прерывать давнюю связь со старым другом, писарем из родного городка, а через полгода замужества выяснилось: она беременна...

Племянники бездетного барона, от которых так явно ускользало наследство, возбудили судебный процесс, барон отказался признать будущего ребенка своим, судебная машина завертелась, требуя все больших расходов. Документов осталось от этого дела множество, адвокат барона составил заявление в суд на 86 страницах, приложив к нему свидетельские показания (201 пункт). Семнадцать свидетелей разного возраста, пола и социального положения утверждали, что Бернардина бесстыдно изменяла своему мужу, и описывали мельчайшие детали ее прогулок, поездок, встреч с писарем, вспоминали ее слова и жесты, перечисляли ее покупки, сообщали, какая молва шла о ней в Боденвердере и окрестностях... Но свидетелей самой интимной связи так и не нашлось, все показания содержали слова "весьма вероятно" и "без сомнения", все доказательства были косвенными, и никто не видел писаря в объятиях баронессы. Дело оказалось непростым.

Мюнхаузен в подробных объяснениях приводил самые возвышенные и благородные мотивы, побудившие его вступить в брак с девушкой из бедной семьи. Он, де, рассчитывал на радость духовного общения, но был жестоко обманут. Бернардина, со своей стороны, утверждала, что будущий ребенок может быть только от барона и ни от кого другого, а муж, как оказалось, имеет дурной характер, патологически ревнив, скуп, отказывает супруге в невинных дамских удовольствиях и вообще выжил из ума. Судопроизводство зашло в тупик и буксовало, но требовало все больше денег; барону пришлось оплатить услуги доктора и повивальной бабки, адвокат потребовал, чтобы при родах присутствовали понятые и ярко горел свет (дабы избежать какого-нибудь мошенничества с младенцем). Ребенок (девочка) родился. Мюнхаузен вынужден был платить своей законной дочери алименты - сумма была немалой, и ему пришлось занять деньги у одного из друзей. От огорчений барон слег в постель, племянники были вне себя: дядюшка мог умереть, и наследство ушло бы от них безвозвратно. Но, о радость! - так в переписке - ребенок через год умер! Барон скончался спустя еще год, в 1796 году. Он был очень слаб, за ним ухаживала жена его егеря. За несколько дней до смерти барона она заметила, что на ногах у него не хватает пальцев. "Их отгрыз на охоте полярный медведь", - нашел силы пошутить этот "король лжецов".

Похоронили барона в семейном склепе Мюнхаузенов в деревне Кемнаде, рядом с Боденвердером. В церковной книге он назван "отставным российским ротмистром".

Спустя века в церкви вскрыли полы и склеп, хотели перенести покоящиеся там останки на кладбище. Очевидец (будущий писатель Карл Хензель), бывший тогда еще мальчиком, так описал свои впечатления: "Когда гроб открыли, у мужчин выпали инструменты из рук. В гробу лежал не скелет, а спящий человек с волосами, кожей и узнаваемым лицом: Иероним фон Мюнхаузен. Широкое круглое доброе лицо с выступающим носом и немного улыбающимся ртом. Ни рубцов, ни усов". По церкви пронесся порыв ветра. И тело вмиг распалось в пыль. "Вместо лица выступил череп, вместо тела - кости". Гроб закрыли и не стали переносить на другое место"