В колонках играет - Centennial - Rotten Beauty

Если побрить человека на лысо, то в луковицах его волос произойдут невероятные изменения. Волосы начнут расти иначе, лучше, активнее. Побритый наголо человек переживает второе рождение, освобождается от лишней информации и скопившейся негативной энергии, открывает чакры в космос. Побриться на лысо — это не только эстетический, но и психологический жест. Фактически, это убийство волос, ради их перерождения, освежения, нового начала. Это чистый буддизм.

Что есть Культура в её общеприемлемом виде? Кто-то скажет, что это дух нации или сознание народа. Но я иначе смотрю на общеприемлемую культуру. Она видится мне хрустящей рассыпающейся старухой с выцветшими глазами и обвисшими грудными мешками, бледной кожей и паутиной морщин, вонью изо рта и потоками жёлтого кипятка из всех мыслимых и немыслимых отверствий да расщелин. Мало того, что такая старуха лишена сексуальной и жизненной энергии. Хуже другое — мне отвратительна извращённость и садизм тех, кто продлевает жизнь этой подыхающей старухе, не позволяет ей обрести покой под могильной плитой или в крематории. Более того, старуха опасна для молодых поколений (за долгие годы жизни в ней скопилось слишком много паров и газов — смертельных ядов, угрожающих всему новому эпидемией неизлечимого недуга) невозможностью породить свежее искусство. Старуха занимает его место. Она превратилась в оккупанта, тирана обезумевшего.

Когда искусство становится общеприемлемым — оно перестает выполнять свои главные функции, а именно — преодолевать стереотипы, ломать и менять общество, привносить новые эстетические и идейные ценности. Оно перестает работать, перестает пульсировать, перестает препарировать сегодняшний день. Оно выполнило свою миссию, но теперь стало стерильным и сервисным — им можно пользоваться как чем-то вроде щетки для чесания спины. Приятно, а Вселенная остается на месте.

Культура-старуха в её кризисной стадии полного разложения должна быть уничтожена. МОЯ ЗАДАЧА — ПОДСТРИЧСЯ НАЛЫСО, убить культуру, во имя нового роста, нового восхода, свежей эстетики. Уничтожение и созидание — процессы, которые должны проходить параллельно. Необходимость свержения старой культуры чрез убийство неоспорима. Добить ради жизни, господа. Добить ради жизни.

Убейте культуру, подстригитесь налысо!

---

Дефлорация — это тоже больно. Но если бросить девочку на произвол судьбы и позволить ей годами бродить нераскрывшимся цветком, то это девственное дитя обречено превратиться в лысеющую радикальную стерву-феминистку, вроде Валери Соланас, или, что ещё хуже, в некий зловонный черный вагинизм, пульсирующее облако слез, печали и гнили, усыхающую на солнце корягу. Дефлорация — естественное и необходимое мгновение взросления. Это больно, но это во благо, во имя грядущих удовольствий и страстей.

Настоящесть творца определяется тем, может ли он лишить культуру девственности. Прорывая девственную плеву, он освежает культуру, делает из сопливой культурки-школьницы женщину, которая умеет чувствовать и знает, что кроется за медовой пеленой сексуального мира. Зрелость культуры невозможна без её дефлорации. Здоровье культуры невозможно без её дефлорации. Без дефлорации культура не может быть женщиной, не может обладать сексуальностью и ощущать сексуальность, а значит, не может называться культурой.

Асексуальная культура — это извращение и преступление против человечества.