Город опустел. Со всех ног бежали слуги, попутно расчищая дорогу для карет. Сидящие на козлах кучера тоже гнали лошадей, как могли. Подобно королеве фей, упорхнула юная цветочница, и вслед за ней ещё долго летел вихрь из нежных лепестков. Мясник нёсся вприпрыжку, взволнованно размахивая отменным окороком на кости, оставив лавку на разграбление бродячим собакам. Трактирщица, ещё молодая, привлекательная и быстрая, как лань, возглавляла процессию из своих посетителей.
После долгих лет странствий экспедиция молодого герцога вернулась домой. Вернулась с победой: они везли с собой золото, самоцветы, специи, диковинных зверей и птиц, и людей со странными, звериными чертами, которые не знали ни городов, ни одежды, ни членораздельной речи.
В порт набилось столько народа, что поначалу сами путешественники не могли сойти с кораблей, и городской страже пришлось немало потрудиться, чтобы расчистить путь, после чего процессия направилась с главному собору города. Впереди ехал сам герцог, и никто бы не посмел поспорить с тем, что не найти на свете рыцаря прекраснее, отважнее и благороднее. С его лица, как и с лиц следующих за ним верных товарищей, не сходило выражение абсолютного счастья – ведь они наконец-то были дома, и толпа сопровождала их восторженными криками, и первые красавицы улыбались им, томно прикрывая глаза пушистыми ресницами. Когда показались повозки с несметными сокровищами, с клетками, в которых сидели существа как страшные, так и неописуемо прекрасные – огромные, равнодушные ко всему ящерицы с мясистыми хвостами, полосатые лошади и птицы, чьё оперение было пестрее тысячи радуг, некоторые начали карабкаться на балконы и карнизы – на крышах уже не осталось ни кусочка свободного места, роняя цветочные горшки – всё равно их хозяйки были где-то там, внизу, и никак не могли возразить. А когда прошли невольники из тех дальних стран – темнокожие, маленькие, шум и общее возбуждение достигли предела.
А герцог и его матросы всё двигались вперёд, смеясь и раздаривая девушкам экзотические цветы и фрукты. И никто не мог заметить, как в совсем небольшую лужу – совсем обычную лужу , где была лишь старая дождевая вода, прошлогодние листья и остатки вчерашней похлёбки, приземлился кусок шкурки одного из тех плодов. Так, незаметно для человеческих глаз, на свете появился малыш Бактеринни.
Никогда ещё подобные ему не появлялись в этих землях – его родиной должна была бы стать другая часть света, южная – та самая, где жарко и где живут полосатые лошади и огромные животные с огромными ушами и хвостами вместо носов. Малыш Бактеринни был очень одинок – некому было рассказать ему о том, кто он такой и о том, что за мир его окружают. Но, несмотря на то, что он мог бы со всеми удобствами уместиться на острие иглы, малыш был храбр и уже изнемогал от любопытства. Сказать по правде, он гордился собой: своей ловкостью и быстротой, своими чудесными ложноножками и своей уникальностью – ведь другого такого, как он, найти можно было разве что за тридевять земель – где-то там, откуда не так давно вернулась герцогская экспедиция.
И вот, разбежавшись хорошенько, он выскочил из изумрудно-зелёной толщи воды, прямо под ноги кричащим и толкающимся людям. То, что людям казалось щелкой, для него было дорогой, а там, где человек был не способен сдвинуться с места, могли с лёгкостью пройти сотни Бактеринни.
- На всём свете нет никого пронырливее меня! – радовался малыш, и улыбался всем – людям, кошкам, воробьям, и бочке для воды, и камням на мостовой, и кем-то потерянному старому башмаку. Он готов был любить весь мир – ведь он был очень, очень одинок., хоть и сам этого тогда не понимал.
А потом ему надоело бродить по земле, под ногами, и малыш стал карабкаться вверх – как-никак, отсюда было видно гораздо больше. Он увидел, как прекрасно белое солнце с золотыми лучами, заливающее светом остроконечные и плоские, высокие и низкие крыши, и небо, и синее, мирно плещущееся море. Но не было для него ничего прекраснее силуэта, который промелькнул за кованой рамой одного из окон, и малыш проследовал за ним, карабкаясь по листьям плюща, по каменным стенам, по искусно вырезанным мраморным статуям.
Это была младшая, и самая любимая дочь градоначальника. Многие говорили, что прекрасней неё нет никого на свете, но мы, дорогой читатель, отметим лишь то, что никто, раз встретивший её, не мог спокойно уснуть ещё долгое время, и что такие синие глаза и более нежный голос – хотя некоторые, пожалуй, могли бы найти его несколько хрипловатым, найти было сложнее, чем залежи алмазов на давно уже перепаханном вдоль и поперёк поле. Как ни любовался ей Бактеринни, как ни умолял посмотреть в его сторону, но красавица не видела и не слышала его: он был слишком мал. И тогда малыш не вытерпел: он вскочил на её нежные, розовые губы и запечатлел на них поцелуй, после чего мгновенно соскочил, в первый раз испугавшись собственной дерзости, и стал наблюдать за ней. Ничего не заметила девушка, и тогда он поклялся не покидать её комнаты до тех пор, пока она не ответит на его чувства взаимностью.
Три дня глядел он на игры своей возлюбленной и её подруг, а на четвертый малыш услышал, как она жалуется служанке:
- Что-то у меня голова разболелась… и чувствую я себя неважно, как будто меня живьём в ледяной погреб закрыли.
Через некоторое время девушка заболела, и очень серьёзно. Ни один врач, или алхимик, или некромант не мог найти подходящего лекарства. Приглашали даже старую ведьму, что жила на краю болота у городских стен, но и она лишь развела руками. Бактеринни пытался утешить свою любовь, целовал её бесконечное количество раз, ласкал её волосы, но красавица не замечала его, и угасала день от дня. Вскоре она умерла.
Девушку оплакивал весь город, и больше всех – малыш Бактеринни, но его страданий никто не слышал. Впрочем, длились они недолго: у градоначальника было три дочери, и теперь, вслед за безвременно ушедшей в мир иной младшей, в жизнь малыша вошла средняя сестра, рыжеволосая хохотушка. Он следовал за ней повсюду, на почтительном расстоянии, стыдясь того, что так скоро забыл свою прежнюю возлюбленную, но в один прекрасный день не удержался и вскочил на бокал с вином, который она как раз подносила к губам. Край был очень тонок, и Бактеринни наконец-то видел свою любовь так близко, так что он не удержался и соскользнул вниз, в сладкую красную жидкость. Впрочем, выбраться оттуда прежде, чем его любимая сделала глоток, не составило труда. А вот девушка, как это ни печально, вскоре разделила судьбу своей сестры. И опять никто не знал, что с ней произошло, кроме малыша: он понял, что причина гибели его возлюбленных кроется в его природе, что его поцелуи для них – яд. И тогда затосковал Бактеринни. Не сходил он с места, всё сидел на оконной раме и грустил. Только теперь он понял, как одинок на этом свете. Но ровно через неделю что-то заставило его поднять глаза: мимо прошла последняя сестра, старшая. Она, конечно, была не чета младшим, но всё равно мало кто мог устоять перед её красотой, а уж умом она превосходила иных философов древности.
- Я готов на всё, слышите, на всё! – воскликнул тогда Бактеринни, - но она всё равно будет моей! И я не причиню ей вреда!
Он соскользнул с оконной рамы навстречу ночи, и долго бродил по узким улочкам, и площадям, где в столь поздний час не было никого, кроме одиноких стражников, и, когда уже потерял всякую надежду, набрёл на комнату, где жил один учёный муж, уже не первой молодости, но и не старик, заслуживший славу и почёт, но не богатство. Он сделал много чудесных и полезных людям открытий, но ни одно из них не было оценено по достоинству. Тем не менее, учёный много видел, знал и во всём старался видеть положительную сторону. В ту ночь он, по своему обыкновению, корпел над своими пробирками и ретортами, где что-то беспрестанно булькало и шипело, когда услышал тоненький голосок, доносившийся со стола.
- Простите, пожалуйста, вы не могли бы помочь мне? – изо всех сил кричал малыш Бактеринни, – я не хочу, чтобы последняя моя возлюбленная погибла!
Учёный схватил микроскоп. Он ещё никогда не разговаривал с существами, подобными Бактеринни – обычные микробы, которых он в изобилии встречал у себя на родине, не имели никакого желания общаться с ним.
- Так, малыш, полезай сюда, - скомандовал учёный, настраивая прибор, - откуда же ты прибыл в наши края?
- Из лужи, - грустно ответил микроб, - и со шкурки одного плода из дальних стран.
- Удивительно, - покачал головой учёный, - ну что же, я знаю, как тебе помочь.
И он отошёл в другой конец комнаты, к пробиркам и ретортам, и начал что-то очень быстро смешивать, разогревать и переливать из одного сосуда в другой. Бактеринни следил за ним со всё возрастающим интересом, и радовался: теперь-то уж точно ничто не разлучит его и его возлюбленную!
- Готово, - объявил его новый знакомый, аккуратно пересадил малыша на тонкий стеклянный квадратик, и капнул на него какой-то прозрачной голубоватой жидкостью.
Так погиб малыш Бактеринни. Не этого ожидал учёный, и конечно, он очень расстроился из-за потери того, кто мог бы стать его другом. Но он во всём старался видеть положительную сторону: как-никак, градоначальник обещал отдать в жены свою теперь уже единственную дочь тому, кто найдёт лекарство от болезни, сгубившей двух других.