Звенели маленькие колокольчики, такие нежные, беззащитные, сначала девятнадцать, потом двадцать, двадцать один, двадцать два, шептанием, переливами арфических струн, трепещущим в них ветром, шорохом моря. Будили невозможно-белого пса, тот поднимал лохматую морду, вслушивался, вставал на сильные лапы, мчался к самой маленькой девочке, сидел рядом подолгу. Вот, говорит, маяк, за ним не видно февраль, под ним мокрые скалы, в нем маленький светлячок, перед ним белые корабли.

Чуть поодаль абортарий, там появлялись на свет недоношенные детки, самые маленькие на свете детки. Все детки садились на белые корабли, уплывали в море, и оно их укачивало, убаюкивало, донашивало. А маленькая девочка осталась здесь, потому что услышала трель нежного колокольчика. Не добраться теперь до Острова Маленьких Деток, где вечные игры и сладости, где бродят стадами плюшевые медведи.

Из сладостей у маленькой девочки горький кофе, из игр – транквилизатор, бинты и амоксиклав, больше всего она любит гладить невозможно-белого пса.

Колокольчики привязаны к стальной струне, струна натянута над центральной площадью, по ней нужно идти вперед, ступать на пружинящий воздух босыми ногами, делать каждый неизвестный шаг, бежать от колокольчика к колокольчику, отличать звон первого от второго, балансиром сердце катать в груди, надеяться – не сорвешься.