Мюслей был в ударе. Он жонглировал конечностями уже 3 часа 35 минут.
Присутствующие были наполнены чувством, что они являются свидетелями чего-то, что когда-нибудь им ой как отзовется...
Но они молчали, не смея пошевелиться, лишь наблюдая за полетом левой стопы, правого предплечья и малой берцовой кости, и вытирая капли формалина с изумленных лиц...

Один лишь констебль как будто не замечал всего происходящего... С его обветренных губ срывались еле слышные слова:
- Et si tu n’existes pas
Dis-moi, pourquoi j’existerai?
Pour traîner dans un monde
Sans toi, sans espoir et sans regret?

Он думал...