1 января 1948. Куинс, Нью-Йорк. Сегодня прочел свой роман(1) полностью. Я вижу, что он почти закончен. Это итог всего меня, насколько может позволить письменное слово, и мнение мое о нем -- как мнение о самом себе! -- восторженное и нежное сегодня, черное от отвращения завтра.
Написал 2500 слов, пока не прервал визит Аллена Гинзберга, который заявился в четыре часа утра сообщить мне, что он сошел сошел с ума, но как только и если его вылечат, он сможет общаться с другими людьми так, как до этого никому не удавалось -- целиком и полностью, мило, естественно. Он описывал свой ужас и, казалось, готов был закатить у меня в доме истерику. Когда он успокоился, я почитал ему части своего ромна, и он, осклабясь, объявил, что это «великолепнее Мелвилла, в каком-то смысле -- великий американский роман». не поверил ни единому его слову.
Когда-нибудь я сниму собственную маску и расскажу все про Аллена Гинзберга и о том, каков он «во плоти» по настоящему. Мне кажется, что он ничем не отличается от остальных людей, и от этого у него срывает крышу. Как я могу помочь человеку, в одну минуту желающему быть чудовищем, а в следующую -- богом? (c)