Предисловие.
Не сложилось выставить этот текст на сайте или опубликовать в газете. Передаю привет тому, кто в этом виноват. Но дабы не пропадала моя командировка в Великие Луки, размещу это здесь. 70-летию подвига Александра Матросова посвящается...
...Предрассветную тьму над вокзалом в Великих Луках прорезает лишь тусклый свет одинокого фонаря. Московский поезд, выплюнув последних пассажиров, медленно уполз отдыхать и готовиться к новому рейсу. Немногочисленные гости (а может, жители?) зала ожидания с любопытством косятся на меня, явно не местную, с навигатором наперевес пытающуюся сообразить, куда же идти. На карте все выглядит иначе, чем в жизни.
- Как добраться до музея Матросова? – я ястребом кидаюсь к единственному старичку, топчущемуся в столь ранний час на остановке. Не повезло - мой собеседник оказался туг на ухо, но имя «Матросов» ему явно знакомо. Спустя полчаса замерзшей рукой я стучу в стеклянные двери музея. Это лучшее место начать, если задался целью выяснить, а был ли на самом деле на свете, в реальности, рядовой Александр Матросов, один из самых известных героев Великой Отечественной, или его не было вовсе? Может, неспроста про него известно так мало? По сути – почти ничего?
В Краеведческом музее симпатично и, главное, тепло. Для толп народа еще не время, но позже подтянутся стайки школьников, для которых визиты сюда – неотъемлемая и важная часть обучения. Могила Матросова тоже неподалеку, вместе с памятником. Сначала, правда, его похоронили прямо на месте гибели в деревне Чернушки. А в 1948 году прах с почестями перенесли в ближайший большой город – в Великие Луки. Зимой, по морозцу, к месту гибели Матросова ездят редко. Летом – другое дело. Отсюда организуют поездки, так что добраться можно без проблем. Место весьма популярное: туда приезжают, воздают почести, возлагают цветы, а особые «романтики» даже жарят там шашлыки… Но не только поесть да посмотреть приезжают люди. Кто-то забирается сюда в поисках легкой наживы. У арки, с которой начинается мемориальный комплекс, есть бойницы с шестью касками, которые когда-то безрассудно были сделаны из цветного металла, и вдобавок никак не охранялись, представляя особый интерес для вандалов. По прошествии времени их сорвали. Теперь, чтобы это не повторилось, каски сделаны из камня…
СПРАВКА
Согласно официальной информации, Александр Матвеевич Матросов родился 5 февраля 1924 года в Екатеринославе, ныне – Днепропетровске, но рано потерял родителей и воспитывался в детдоме в Ульяновской области. После семилетки стал помощником воспитателя в Уфимской трудовой колонии. Был любим друзьями и уважаем старшими.
По другой версии, настоящее имя Матросова – Шакирьян Юнусович Мухамедьянов, он родился в деревне в Башкирии, а русской фамилией «Матросов» обзавелся в бытность свою беспризорником, когда убежал из дома. Русские детдомовцы не признавали ребят других национальностей, а паренек бредил морем, очень лихо отбивал матросскую чечетку и обожал носить бескозырку. Отсюда и «Матросов».
…Зимой к «Сашке-Матросу» никто не ездит. Дорога, занесенная снегом, ведет в никуда. Но к приезду корреспондента «Вечерки» дорогу прочистили. Лучшие силы снегоуборочной техники были брошены на борьбу с сугробами и деревьями, которые по-хозяйски раскинули ветки, мешая проезду.
Наша «Нива» цвета морской волны - единственное яркое пятно среди белоснежной пустоты и серости лесного массива. На ее заднем сидении мы трясемся с Еленой Кондратович, заведующей Центром патриотических инициатив имени Матросова. Елена Павловна знает о своем любимом герое все и теперь стремится по максимуму вложить в меня свои знания.
– Да нет уже, если точно, Чернушек-то никаких, – Елена Павловна чуть подпрыгивает на каждой кочке, несмотря на невероятную проходимость «Нивы» и мастерство водителя Игоря. – Деревню фашисты уничтожили до последнего забора – выжгли просто. И на карте такой не осталось. Теперь кругом, насколько хватает глаз, только сугробы да деревья. Ближайшая деревня Любомирово, где живут аж два человека, – и та в 8 километрах.
Когда мы подъезжаем к Любомирово, короткий зимний день – в самом разгаре. Но меня почему-то начинает снедать тоска и тревога. Может, потому, что за время поездки Елена столько рассказала мне про войну и бои, которые тут были. Хотя как передать, что я чувствую? Тут под каждым сугробом спит память о войне, крови и боли.
Оба любомировца – Александр Анисимов и его жена – встречают нас приветливо и с удивлением.
- Мы ходим к Матросову иногда, приносим цветы, - рассказывает Саша. – Ну, все-таки это единственная наша достопримечательность. Летом тут красиво, место живописное, но зимой сюда редко кто пробирается. Разве что вы…
Оно и понятно. Проехать до бывших Чернушек к мемориалу героя – отдельное приключение. Тут нет дорог – только направления. За 70 километров от Лук зимой полностью замирает жизнь. Она вспыхивает лишь раз за зиму, 23 февраля, когда сюда собираются высокие гости со всей Псковской области. Праздник Красной армии по указу Сталина стал официальным днем памяти, наперекор действительному 27-му числу. Иосиф Виссарионович одобрил: «Великий подвиг товарища Матросова должен служить примером воинской доблести и героизма для всех воинов». Теперь даже дата, перенесенная когда-то одним росчерком пера, стала еще одной причиной неутихающих споров, которые до сих пор вызывает личность Александра Матросова.
…Мороз пробирает до дрожи, стало ясно, что мой дурацкий городской пуховик и джинсы - не лучшая одежда для этой вылазки. Но жаловаться грех. Ровно семьдесят лет назад тут шли солдаты – измученные, с автоматами, с заплечными мешками, в которых лежал скудный паек. Как они шли? Как бросались в бой прямо с марша? Как боролись с усталостью и заставляли себя подниматься вновь и вновь?
Вот сейчас и попытаюсь проверить. Дальше, до главной части мемориала, на машине не проехать. Пришлось «ниву» бросить и спрыгивать прямо в снег. Стерильно чистый, куда не ступала еще нога человека. Стараемся брести гуськом, так легче. Первой вперед устремилась Елена Павловна, с решительностью ледокола прочищая нам путь, упрощая его. Нелегко нам дались даже эти полкилометра до дзота. Ну, не того самого, где закончилась жизнь легендарного Матросова, но очень похожего на него…
Среди бескрайней поляны мемориал в духе минимализма. Стела, дзот и табличка на земле. Елена Павловна прямо голой рукой протирает с нее снег, и становится видна та же сухая надпись, что и в комсомольском билете: «Лег на огневую точку противника и заглушил ее, проявил героизм». Но как можно несколькими словами передать то, что сделал Матросов?.. Вдалеке виднеется еще один дзот. Не такой современный как тот, перед которым я стою.
- Этот дзот времен войны, - сообщает мне Елена, заметив направление моего взгляда. – Не тот, конечно, что закрыл собой Матросов, его подарил какой-то крестьянин. Но кажется, он стоит именно на том месте, где Сашок погиб…
Решение приходит мгновенно. Надо идти туда. Шаг, два от стелы – и страшно хочется вернуться назад. Снега тут, в поле, мне по пояс. Стиснув зубы, пробираюсь вперед. Сзади меня подбадривают Елена и Игорь, благоразумно не отправившиеся за мной. Теперь главное – назад не поворачиваться, а то увидят, как мне страшно и холодно, как хочется вернуться…
В какой-то момент почва уходит у меня из-под ног, и я падаю в снег. Пройдена только половина пути, но я барахтаюсь, цепляюсь за воздух и не могу подняться. Снег предательски крошится у меня под руками, не давая опоры. К земле тянет даже сумка с планшетом, фотоаппарат купается в сугробе. Голоса Игоря и Елены доносятся как бы издалека, видно, что они сочувствуют, переживают, мечутся по единственному вытоптанному нами островку среди бескрайнего снега, но бросаться в поле на помощь не рискуют. Наконец я поднимаюсь. Первая половина поляны далась мне ой как тяжело, а ведь у меня в руках не было автомата и воевать не с кем…
…Вспоминается музей в Луках. В сохранившейся крохотной анкете-биографии Матросова указано: «Домашний адрес: г. Уфа, детская трудовая колония, общежитие № 19». Значит, к вопросу о том, а был ли вообще мальчик, прибавляется еще один – а был ли мальчик позитивным и правильным? А если сидел в колонии, то за сколь великий грех? На пожелтевшей бумаге рукой неизвестного Матросова выведено:
«Сталину. Дорогой товарищ нарком! Здесь, в Уфе, я трижды просился на фронт, но мне отказывали. А мне 17 лет. Я уже взрослый. Я больше принесу пользы на фронте, чем здесь. Убедительно прошу направить меня добровольцем, желательно на Западный фронт, чтобы я мог принять участие в обороне Москвы».
Сейчас в 17 лет многие играют в компьютерные игры и пьют пиво у метро, даже не зная, что «когда-то была война». И я не могу вернуться назад, я все равно дойду туда, куда дошел ты – в такую же зиму 70 лет назад. Потому что только там почувствую что-то важное. Например, пойму сама для себя – а был ты или нет…
…Сашу Матросова – каким бы ни было его настоящее имя – призвали в 1942 году. Но направили сначала не на фронт, а в пехотное училище Оренбурга. Война для него началась через несколько месяцев. Незадолго до отправки на фронт он познакомился с Лидой Кургановой – девушкой, судьба которой так и не выяснена. Где? Как? Кем она была? Медсестрой в госпитале? Случайной попутчицей? Удалось ли ей вынести все тяготы войны? Как сложилась ее судьба? Неизвестно. Остался непреложным лишь факт их (Матросова, Мухамедьянова?) с Лидой переписки.
«Солнышко мое, я так тоскую по тебе, что полетела бы тебя искать, если б это можно было бы. Воюй же как надо, Сашенька, и возвращайся с победой. Помни: где бы я не была - я тебя жду, жду, жду…»
А я – иду, иду, иду. Потому что очень хочется понять и почувствовать. Потому что говорят, что нам, молодым, якобы ничего не нужно, и что нам якобы все равно… А я дойду все равно. Хотя в какой-то я очень пожалела о том, что не захватила с собой в поход какой-нибудь сухарь и, наверно, водки. Мороз очень располагает. Мороз и смертельная тоска.
…Перед последним боем Матросов еще успел передать связному письмо для любимой: «Дорогая Лида! Я часто вспоминаю тебя, много думаю о тебе. Вот и сейчас хочется поговорить с тобой обо всем, что чувствую, что переживаю. Да, Лида, и я видел, как умирали мои товарищи. А сегодня комбат рассказал случай, как погиб один генерал, погиб, стоя лицом на запад. Я люблю жизнь, хочу жить, но фронт такая штука, что вот живешь-живешь, и вдруг пуля или осколок ставят точку в конце твоей жизни. Но если мне суждено погибнуть, я хотел бы умереть так, как этот наш генерал: в бою лицом на запад. Твой Сашок». Желание оказалось пророческим…
В том жарком сражении за опорный пункт при деревне Чернушки пехотные роты 2-го отдельного стрелкового батальона 91-й отдельной Сибирской добровольческой бригады имени И. В. Сталина были остановлены сильным пулеметным огнем фашистов из трех дзотов. Вскоре первые два затихли под натиском бронебойщиков. Но из третьего немцы по-прежнему поливали наших ребят свинцом, успешно сдерживая атакующие цепи. Александр Матросов и его однополчанин Петр Огурцов вызвались подавить огневую точку. На подступах к дзоту Огурцов был ранен. Но Матросов не повернул назад и, подобравшись к амбразуре, бросил в нее две гранаты. Казалось, цель достигнута и яростный огонь утих. Но стоило лишь бойцам подняться в атаку, как пулемет снова ожил. И Матросов принял самое последнее и важное решение в своей жизни, бросившись всем телом вперед, чтобы прикрыть амбразуру. Минутного замешательства фашистов хватило, чтобы наши бойцы захватили неприступный дзот. Имя смельчака, изрешеченного пулеметом, узнали уже после боя.
…Многочисленными следами усыпан снег вокруг дзота. Зайцы и кабаны. «Игорь говорил, что здесь хорошая охота», - как-то отрешенно подумала я. Ну, здравствуй, Сашок. Вот я и пришла. Пришла, чтобы сказать тебе – я не знаю, как ты прошел все это в свои 19 лет, как прошли этот путь твои товарищи, смертельно уставшие от войны и жизни. Но я-то вернусь обратно, по своим следам, в теплую машину, отогреюсь. А твоя душа навсегда останется здесь… Теперь я точно верю, что ты был. Был настоящий…
КСТАТИ
Возможно, поступок Матросова прошел бы бесследно. Ведь он не первый и не единственный солдат, самоотверженно прикрывший грудью вражескую огневую точку: известно, что в годы войны так поступили около 500 человек. К счастью для истории, в боях за Чернушки на передовой оказались военные корреспонденты. И о подвиге бывшего беспризорника узнал сам Сталин. 19-летний мальчишка стал «Избранным», легендой, чье имя разлетелось на весь Советский Союз.
ВМЕСТО ЭПИЛОГА
…Лицо, высеченное на монументе, хмуро смотрит нам вслед, пока мы поспешно пробираемся назад к машине. Брови сдвинуты сурово… Матросов не мог быть таким, как на монументе. Паренек с явно непростой судьбой, о котором отзывались, как о шумном и веселом, заводилой в компании, но с тяжелым характером. Он любил играть на гитаре, веселые песни и лихо танцевать. Он был нежен с любимой девушкой, хотя и привык отстаивать свою правду кулаками, среди беспризорников по-другому никак. Он не привык лишь к одному – к тому, что стал героем.
Хотя что и говорить, за 70 лет, прошедших со смерти Александра Матросова, многое изменилось. Теперь всем больше интересно, как технически он мог это совершить, правда ли подобрался к дзоту, почему не ждал помощи. Кто-то был готов превратить подвиг юного героя в анекдот – мол, последние слова Матросова были «Проклятая гололедица!»: солдат поскользнулся и упал, а пулемет замолчал, потому что немцы удивились. Сейчас, вспоминая путь до дзота, я готова с любым поспорить, был подвиг или нет. Потому теперь знаю, какой гнетущей тишиной звенит воздух в Чернушках…
