"Может, именно тогда, глядя на нее вблизи, я и сделал выбор. И не сказал, что просилось на язык: да, шлюха, хуже шлюхи, потому что спекулируешь своей шлюховатостью, лучше б я послушался твою будущую золовку. Будь я чуть дальше от нее, на том конце комнаты, чтобы не видеть глаз, у меня, наверное, хватило бы духу все оборвать. Но этот серый, упорный, вечно доверчивый взгляд, взыскующий правды, заставил меня солгать.
- Ты мне нравишься. Очень, честное слово.
- Залезай, обними меня. Ничего не делай. Только обними.
Я лег рядом и обнял ее. А потом впервые в жизни занялся любовью с рыдающей женщиной."

"Я не видел ее лица. Мы сидели молча, согревая друг друга, остро ощущая
соприкосновение наших тел и все, что значил для обоих разговор о ребенке. В нашем возрасте не секс страшен - любовь."

"В конце концов мы замолчали. Вы должны понять, что Любовь - это тайна,
пролегшая меж двумя людьми, а не сходство двоих. Мы находились на разных полюсах человечества. Лилия - на том, где правит долг, где нет выбора, где страждут и взыскуют общественной милости. Где человек одновременно и распят, и шагает крестным путем. А я был свободен, как трижды отрекшийся Петр, я собирался уцелеть любой ценой. До сих пор вижу перед собой ее лицо. Оно все глядит, глядит во мрак, пытается проникнуть сквозь пелену мира сего. Нас будто заперли в пыточной камере. Все еще любящих, но прикованных к противоположным стенам, чтоб вечно смотрели и никогда не смогли коснуться друг Друга."

"Внимательно посмотрела, откинулась навзничь в траву.
- Ах, Николас.
- Мне надо рассказать тебе...
- Не сейчас. Пожалуйста, не сейчас. Что бы там ни было, иди ко мне,
люби меня.
И мы занялись любовью; не сексом, а любовью; хотя секс был бы гораздо
благоразумнее."