Пластического хирурга (Рыбакин Артур Владимирович) я выбирала по зову сердца и велению интуиции – не видя ни одной работы и не услышав ни одного отзыва. Мне-то повезло, но, вообще, никому не рекомендую такой способ.

На консультацию я записывалась за полтора месяца - раньше вариантов уже не было. Недельку подумала и записалась на операцию – на следующий день после консультации. И начала готовиться – бросила курить (посмотрев по телевизору страшную передачу о том, что бывает с курильщиками после пластических операций) и принимала витамины. Операции же совсем не боялась – лишь однажды приснился сон, что меня привозят в операционную, начинают вводить наркоз, и я вижу около себя не Рыбакина, а Павлюченко. Проснулась, задыхаясь от ужаса.
На консультацию я подошла к 6 вечера – как и была записана. Хотя знакомая девушка, прооперированная на 2 недели раньше, предупреждала, что ждать придется приблизительно 4 часа. Так и получилось - приняли меня после 22.00. Сидя в холле, я размышляла: «Ну, неужели нельзя записывать не на 18, а на 23 часа, если знают, что такая задержка случается каждый раз. Ладно, там, на час задержать – но 4!» Это хорошо еще мне, с моим индейским спокойствием (клянусь великой клятвой сиу), но многие очень нервничали и открыто злились.

«В чем проблема?» - «Завтра у меня ринопластика» - «Какие вы умные слова знаете!» - пошутил Рыбакин. «Прямо как с трехлетней девочкой, чей словарный запас тянет года на три с половиной», - ехидно оценила я.
Однако, первое впечатление было положительным. Ожидая в холле, я постоянно пыталась представить, как Рыбакин выглядит. Окно напротив меня выходило на служебную автостоянку и там постоянно мелькал молодой черноволосый мужчина, который мне не нравился и в котором я подозревала Рыбакина. "Ну ты и дура! Приехала не зная к кому и сразу на операцию!" - ругала я себя. Каково же было мое облегчение, когда в кабинете я увидела другого человека!
Несмотря на полное отсутствие любопытства с моей стороны (показать-то можно все что угодно), мне были продемонстрированы результаты ринопластики. Некоторые – потрясающие, а некоторые совсем не понравились (не по исполнению, а по замыслу). Например, поразила девушка, сделавшая из своего очень красивого носа с изящной горбинкой банальный курносый.
Есть мне запретили приблизительно с 2х часов дня и попросили прийти в клинику к 9 вечера. Очень скоро в палату пришла медсестра и повела меня в комнату, похожую на операционную. «Как? Уже?» - перепугалась я. – «Не бойтесь, это только осмотр. Все пациенты пугаются». Рыбакин меня быстренько осмотрел, мы обсудили еще раз ключевые моменты операции и он начал фотографировать. Рыбакин неопределенно махал рукой, указывая, куда я должна повернуться. Я запуталась. «Ну вот, девушка уже потеряла ориентацию от страха», - прикалывался он.
Пришли за мной в 2 часа ночи. И тут я, наконец, испугалась. В операционной даже на столе от страха подпрыгивала, пока мне никак не могли попасть в вену.
Проснулась в палате. Было очень больно и вокруг суетилось много людей. «Сделали!» - было первой мыслью. «Обезболивающее!» - первыми словами. Но мне положили только лед на нос. Все болело, горло пересохло, но пить было нельзя. Я попросила хотя бы прополоскать рот и мне принесли влажный бинт – как тёркой по нёбу.

После операции была температура 37.4, болело горло – как при самой тяжелой ангине. Явление достаточно редкое, насколько я знаю. Синяков было не много. Как только я смогла встать, сразу кинулась к зеркалу в туалете. Под гипсом было ничего не понять. Я услышала, как Артур Владимирович зашел в палату к соседке и сказал, что носик у нее получился замечательный. Выйдя от нее, А.В. прошел мимо моей двери. Нет, этого я не вынести не смогла (ну надо же было получить и свою долю комплиментов) и издала такой мучительный стон (который, учитывая мое состояние, получился ну очень натуральным), что Рыбакин моментально очутился около моей кровати. И довольная я услышала искомое: «Носик получился очень красивый». Вечером Артур Владимирович вытащил мне турунды (тампоны) из носа и отпустил домой.

На следующее утро один глаз не открылся. Около часа я провела, прикладывая смоченные в заварке ватные диски к глазам, и гипс по бокам из белого превратился в коричневый. Температура не проходила, носу было больно, когда я смеялась или чихала (а смеялась и чихала я очень много). На третий день глаза приоткрылись, и я поехала на осмотр. На метро. А после осмотра пошла гулять пешком от Черной речки до Лиговского проспекта. С тех пор, до самого отъезда, я гуляла в среднем по 8 часов в день и наслаждалась первым отпуском за полтора года (предыдущим отпуском было двухнедельное лежание в больнице). На гипс и синяки мне было глубоко наплевать. Окружающим, как мне показалось, тоже. Чем страшнее я выглядела, тем меньше на меня смотрели. А шо вы хотите – Питер, культурная столица.
На осмотр я ходила через день, и мне было совершенно не понятно – зачем. Ведь под гипсом ничего не видно, а нос я и сама прекрасно чистила перекисью и закапывала персиковое масло. Гипс снимали на 7й день. Это для меня было страшнее всего! Рыбакин подвел меня к зеркалу и я впервые увидела свой новый нос. Напряглась: «Неужели это тот самый нос, который я хотела?» «Это пока отек. Тот самый будет», - убедили меня. И я поехала домой, не выпуская из рук пудреницы, в зеркало которой смотрелась всю дорогу.
Когда я вернулась к родителям, ощущая себя красотой неземной, папа не заметил во мне никаких перемен, а мама сказала; «Если бы не знала про операцию, то тоже не пришло бы в голову, что что-то изменилось». Зато обратили внимание бывший муж и лучшая подруга: «Исчез клоунский элемент с лица» (это они о чрезмерно задранном кончике носа). Впрочем, ничего удивительного – как было неоднократно замечено, окружающие часто не обращают внимание и на более глобальные изменения. Например, на превращение большого носа с изрядной горбинкой в курносый нос нормального размера.
[197x256]
Нос еще в гипсе.


[230x246]
Нос слева до операции, справа - после.