«Прекрасная няня» Анастасия Заворотнюк рассказала нам о трогательной дружбе с самой красивой женщиной, актрисой Любовью Полищук, ставшей для нее мамой не только в сериале, но и в жизни.

Утром 28 ноября в своей квартире ушла в мир иной замечательная, талантливая актриса любовь Полищук. У нее была яркая, феерическая жизнь, за которую успела сыграть множество запомнившихся ролей в кино и в театре. Последняя ее работа – роль мамы Вики Прутковской в нашумевшем, полюбившемся зрителю сериале, поднял Полищук на новые рубежи славы и впервые принес популярность тогда неизвестной Анастасии Заворотнюк. Сегодня Заворотнюк является звездной, высокопоставленной актрисой, и крайне редко жалуют прессу своими интервью – нет времени, а порой желания. Но на этот раз Анастасия не смогла промолчать – слишком горькой оказалась потеря, слишком любимый ушел человек. И после съемок ночью наплакавшаяся Настя дала нам интервью.

«Мы очень скучали и ждали Любу на съемки»
- Настя, мне рассказывали, что когда вы только пробовались в сериал «Моя прекрасная няня», Полищук уже была утверждена?
- Я не знаю, была ли она утверждена. Да это, собственно и не важно. Мы с ней познакомились на читке и сразу друг другу понравились. Мы работали с ней целый год вместе на «няне». К сожалению, второй год, когда стали снимать новый большой блок, она уже не принимала практически участия в съемках, хотя мы на самом деле ее все время ждали и рассчитывали, что она вернется. И она вернулась! Снималась последняя свадебная серия, и она пришла! Для нас это была огромная радость. Я считаю, сериал очень много потерял, когда она не стала принимать участия в нем, по болезни, конечно же. Я знаю, она очень скучала по сериалу. За время, что лечилась и в Израиле, и в Москве, все время смотрела нас по телевизору, скучала по всем и все время передавала приветы. Я встречались с ней, приезжала к ней в больницу. Часто мы с ней созванивались. Она необыкновенно мужественная женщина. И даже чувствуя себя очень плохо, блестяще всегда выглядела. И так умела даже над собой посмеяться. Вот я пришла к ней в больницу, и вижу, что ей нездоровится. А она заулыбалась и, хохоча, рассказывает, мол, знаешь, тут шла, а ноги-то не держат, и вот как споткнулась! И все она так смешно рассказывала, что мы с ней в тот раз хохотали! Так она умела рассмешить, все перевести в шутку. А в душе у меня все сжималось от нежности к ней, ужас брал от мысли, как она проходит через такое, что она переживает, как ей тяжело, больно!
И, тем не менее, она так держала себя. И хватало сил на то, чтобы не жаловаться, не рыдать. Хотя я никого не сужу, может быть, кому-то легче и поплакаться. У каждого свой потенциал, силы. Но то мужество, с которым Любовь Григорьевна все это переносила, вызывало у меня несказанное уважение, восхищение. Это было что-то невероятное…
- А вы знали, что у нее такое серьезное заболевание?
- Да. Она от нас это не срывала. Потому что мы много с ней общались. Часто виделись на съемках, она очень много работала. Только сначала, первые две недели молчала о том, что идут у нее какие-то очень серьезные анализы, все непросто.
Обычно Люба никому не давала грустить. Как только появлялась на съемочной площадке, у нее буквально не закрывался рот. Постоянные анекдоты, байки, истории из жизни нон-стоп. И все рядом с ней начинали хохотать, что-то вспоминать, рассказывать. Она держала всех просто в приподнятом настроении. От нее мы получали такой заряд радости и оптимизма невероятный. А эти две недели она как-то отмалчивалась, была сама не своя. И мы стали расспрашивать ее, что случилось. Она ответила, мол, да не знаю, такая странная история, говорят, что вот так! Диагноз я не буду называть. Там все дело в позвоночнике.
- В театре рассказывают, ей сделали какой-то специальный стол, на котором она отлеживалась во время антрактов, такие сильные у нее были боли. И даже приходилось задерживать начало спектакля.
- Вы знаете, то, как она лежала и мучилась, видели буквально несколько человек. Все остальные видели блестящую Полищук, которая прыгала, скакала, залезала куда-то, оттуда ныряла. Я просто смотреть на нее не могла, потому что сразу же «кололась» и начинала смеяться. Не могла себя сдерживать, потому что, то, что она вытворяла на площадке – ну это просто непередаваемо! Это нужно видеть! Сколько она всего придумывала. Говорила мне: «Давай, вот так сделаем, а давай вот так! Ты мне так, а я тебе так». И все с таким задором! Импровизировала на ходу, фонтанировала идеями! Заражала своей энергетикой! За счастье было вместе с ней играть. Да и «кололись» мы обе - она от меня, я от нее. Если мы встречались с ней глазами – это был просто аут. Несколько дублей и все запарывали. Смеялись и все тут. Смехопанорама. И все вокруг смеются. И когда на съемки должна была прийти Полищук, все в группе старались пойти посмотреть, потому что знали: это отдельная история, сразу начнется шоу. Она творила вокруг себя театр, сразу начинался праздник!
Знаете, даже мне казалось, что и пытаться глупо стать такой же, как она, попробовать ей соответствовать, потому что Полищук – уникальна и неповторима. Настолько блестящая актриса, обладающая какой-то сверхъестественной энергией, мощью!

«Уникальная женщина»

- На съемках в кадре вам много и часто приходилось есть.
- О, да! Это было очень смешно. Она в кадре с таким удовольствием ела, что, глядя на нее, начинали все есть. Но мало кто видел - как только заканчивался дубль, она быстренько незаметно выплевывала и говорила мне, мол, терпеть не могу эти сладости, мне бы мяса какого-нибудь, еды настоящей, что-нибудь вкусненького, но другого! А ее постоянно в кадре по роли заставляли поглощать сладкое и мучное. Я то очень люблю конфеты, и все посмеивалась, подтрунивала над Любой. Говорила, что ей повезло: она не сладкоежка.
- А вы и она реально готовили в кадре?
- Нет. Готовили реквизиторы. Хотя я знаю, что у Любы муж замечательно готовит. Она просто взахлеб рассказывала, как готовит Сережа. Она его очень любила, хвалила его, гордилась им. Они с мужем вместе отдыхали. У них были хорошие отношения с Сергеем Цигалем. Всегда о нем говорила с гордость, любовь. Я была рада, что у нее такая замечательная семья, все у нее в личном хорошо.
Люба нам приносила рецепты каких-то диковинных блюд. Помню, однажды принесла испеченный мужем торт. Еще сказала мне: «Знаю, ты не можешь есть мучное, тебе нельзя, у тебя фигура, но вот это просто должна съесть!». И мы так накинулись как сумасшедшие, разодрали этот торт, это было что-то невероятное вкусное!
- А на диетах Любовь сидела?
- Нет. У нее очень потрясающая фигура от природы, так что, мне кажется, ей не нужно было никаких диет. Она блестяще выглядела, просто великолепно. Она и в обычной жизни меня заводила. Бывает, посмотрит лукаво: «Ну, доню!», и так бедром вперед, глаз горит. И ты на нее любуешься, и думаешь: «Да, вот эта женщина!». Невероятно красивая!
Даже в последний день, когда она пришла на съемки свадьбы, она стояла с прямой спиной. Конечно, похудела, но такая красивая, если б вы знали! У нее кожа просто мраморная, такие пальцы длинные, глаза искристые, невероятные какие-то. Ноги идеальные. Уникальной красоты женщина, такой магии! Просто сейчас нет сил, невозможно думать, что ее нет, просто слезы текут!
- Наверное, на Полищук мужчины заглядывались?
- Все! Да вы что! Все вокруг замирали и понимали: да, это Женщина! Она так взмахнет, пойдет, что-то глазом так по роли сделает в сторону мужчины – и все! Смотришь – не оторваться!

«Мама»
- Чему вы у Полищук как у актрисы научились?
- Очень многому! У нее было чему учиться, поверьте! Она так все ярко пробовала. Я сначала в кадре отчасти стеснялась, закрывалась, но смотрела на нее и училась этой свободе, раскованности, незажатости. Смотрела на Полищук и понимала: я не должна бояться, стесняться. Может быть, даже чуть-чуть прибавить эмоций, чтобы потом попасть в точку. И я у нее такие фишки подмечала, которые сейчас и не расскажешь: их так много, этих деталей, тонкостей.
Фактически я рядом с ней прожила маленькую, яркую жизнь. И, конечно, в памяти все это навсегда останется. Я потеряла очень близкого мне человека!
Всего лишь год вместе. Но такой насыщенный год! Такой градус существования, что просто мурашки по коже!
То, что мы, может быть, последнее время не часто с ней виделись, никак не влияло на нашу дружбу. Дружба не становилась менее теплой. Это была какая-то духовная близость. И теплоты в душе к ней не становилось меньше, и любви по отношению к ней! Она – мама. И я всегда ее так называла. И в обыденной жизни тоже. И это не были просто слова. Это, поверьте, дорогого стоит! Я ее очень любила!
Знаете, она мне снится очень часто!
- Снятся, наверное, съемки?
- Нет, мне снится жизнь! Недавно приснилось, что я прихожу к ней домой. Она с мужем. И мы поговорили, а потом она говорит: «Ты знаешь, тебе пора. Тебе нужно уходить, иди. А я – побуду здесь». Это было словно прощание. После этого мы с ней уже не разговаривали больше. К сожалению. Очень жалею об этом, очень!
- В вашем сне есть некая мистика!
- Да. Отчасти.
- Вы делились с ней секретами?
- Конечно, делились! Мы говорили обо всем на свете. Очень много и по личной жизни, и по профессии. У нас не было закрытых, запретных тем. Она часто рассказывала о себе. У нас были очень хорошие отношения, и этими отношениями я очень горжусь.
- А что вы с ней обсуждали?
- Ну, это наше женское. Пусть оно нашим и останется.

«Обожала делать смешные прически»
- Что вы друг другу дарили?
- Разные приятные мелочи: кремы, сувенирчики. Ну, такая женская дружба.
- Остались на память фотографии?
- Да. Очень много фотографий.
Люба обожала делать смешные разнообразные прически, это хлебом не корми! Говорила: «Давай здесь хвостик сделаем!» и могла сама себе что-то там заколоть. Смешно! Совершенно не боялась быть потешной.
А некрасивой просто в априори быть не могла – ее красота через любой грим видна. Любила сама себе делать грим, искать новый образ. Мы гримировались с Любовью Григорьевной вместе. И она никогда не устраивала никаких паник, что у нее нет персональной гримерки, что рядом с ней кто-то еще сидит, гримируется. Она очень демократична… не могу про нее сказать «была», в прошлом времени.
В одной сцене я должна была чихать. И Люба мне посоветовала нос накрасить сильно красным, как у алкоголика. И сказала мне, мол, когда чихаешь, глаза к носу своди, чтоб все понимали: уж так ты обчихалась, просто ничего уже не контролируешь, даже глаза съезжаются. И я все сделала, Люба радовалась.
Клоунаду она любила.
Одевалась всегда неожиданно, ярко. Не черно-белого формата женщина, знаете. У нее все цвета радуги. Радуга и внутри, и в глазах, и в игре, и на ней.
Не была пресной, это совершенно точно. Терпеть не могла, когда сцена идет скучно. Ей все придумать надо, не сиделось на месте. Не могла спустя рукава даже одну маленькую сценку сыграть.
- А могла проспать, опоздать, не прийти?
-Нет, никогда такого не было. Очень дисциплинированный и ответственный человек. Даже если сильно уставала, приезжала с гастролей сразу на съемки, все равно никогда не позволяла себе на кого-то накричать, сказать грубость. Никогда никого не обижала. Не было каких-то жалоб или недовольства, мол, те замучили, эти.
Единственное, что ее могло вывести из себя – это бездарность. Со стороны актеров, режиссеров, да кого угодно, кто рядом с ней. Аморфность, бездарность, неэнергетичность – когда она видела такое рядом с собой, если не в ее власти было что-то изменить, старалась себя сдерживать. Но вообще она настолько сильная женщина, что умела любую ситуацию развернуть в то русло, в которое считала нужным. И это не было связано с тем, что «потянуть одеяло на себя». Нет, она командный игрок, делает так, что лучше для общего дела.
- А в актерской профессии она не разочаровалась? Ведь ей выпадало в жизни и некое забвение, и простой в творчестве, наверное, отчаивалась.
- Да что вы! Какое может быть разочарование – она жила этим! Ей было и тяжело, и сложно. Но она это любит, это ее жизнь, счастье!
- Вроде бы она сына отговаривали идти в актеры?
- Не знаю. Леша такой талантливый, зачем же его отговаривать! Он снимался у нас в «няне». Когда Леша снялся в сериале «Офицеры», она так радовалась за него, говорила: вот, он такой молодец, здорово это сыграл! Ну, как мама радуется за успехи своих детей! Но при этом не уходила в такие «муси-пуси», все очень достойно, искренне, по делу давала оценки. Я видела, как она любит своих детей, ими гордится. Какое они для нее счастье.
А уж как мои дети Любу любили! Они приходили на съемки, и просто обожали ее, называли только «мама Люба»! И все время ее передразнивали. И ко мне обращались ее фразой с ее интонацией: «Доню». Потому что мы с ней всегда так друг друга называли – я ее мамой, она меня – доней. И дети меня так звали: «Эй, доню».

«Поддержала меня во время развода»
- С Сергеем Жигуновым у Полищук какие были отношения?
- Ой, самые нежные, очень хорошие! Они друг друга «роднуля» называли.
- А когда начали писать, что у вас роман с Жигуновым, Полищук вам что говорила?
- Говорила: держись, как ты держишься; нормально, держись!
- А не корила, мол, может, все это тебе не надо, ни к чему…
- Нет. Она старалась принять и понять. Говорила: «Так сделала. Ну и ладно, хорошо». Она умная и мудрая женщина.
- А когда у вас был развод с мужем, вы ей об этом рассказывали?
- Да. Она очень меня чувствовала в этом смысле. Поддерживала меня. Говорила, что это надо просто выстоять. Понимала, что мне тяжело.
- Но не отговаривала, мол, зачем разбивать семью?
- Да что вы! Зачем же?!
- Что же, она сразу так категорично была за развод?
- Не сразу. Мы с ней поговорили, она выслушала, поняв всю ситуацию, поддержала мое решение. Психологически помогала.

«Никто себе не позволял думать, что она уйдет»
- Вы чувствовали, что конец близок?
- Никто себе не позволял думать, что она уйдет. И она как будто не позволяла думать о плохом. Я ее видела незадолго до трагедии, и она только и говорила о работе, о делах: вот, у меня скоро там съемки, еще будет проект, я уже хочу выйти на съемочную площадку, должна выйти! То есть столько было в этом уверенности, мощной попытки заставить себя поверить, стоять, бороться. Наверное, были
какие-то тяжелые моменты, но, видимо, они выпали только уже на долю самых-самых близких. Я имею в виду, мужа, детей Лешу и Машу. Им надо крепиться. Потому что она – такой стержень их семьи, всей их жизни. И эта потеря… Для всех очень тяжело! Для многих она была светом.
Такая женщина. Это что-то просто… айсберг какой—то!
- Последняя ваша встреча. Что в ней запомнилось?
- Я много что запомнила. Не хочется сейчас об этом. Запомнилось, что она очень много смеялась. Я видела, что ей там больно, там больно, а она – смеялась! Улыбалась. И очень прямо держала спину.