Давненько тут не было текстов моего авторства, вот что. Не потому что я их не пишу, а потому что пишу нынче в основном фанфики, а они вам неинтересны.
Но я пишу. Вот вам, например, маленький, в страничку размером, привет от Мари-Пьер. Ещё одна страшилка, наподобие той, про трамваи. Мы с ней дружно благодарим за вдохновение Настеньку — ну и ещё РЖД, конечно. Кто ещё добавит столько готичности в повседневную жизнь.
745 слов.

Всё начнётся с того, что однажды ты проедешь свою станцию. Ты не испугаешься, ты скорее удивишься тому, что этого не произошло раньше — потому что гнусавый голос из динамика, сквозь беспорядочный стук колёс объявляющий остановки, всегда был тебе непонятен, а шестое чувство, с помощью которого ты до сих пор угадывал внешне неотличимую от сотен других станцию, должно было однажды тебя предать.
И вот однажды это всё-таки случится, и ты выйдешь где-нибудь через одну или две станции от той, которая тебе нужна. Будет очень тихо, когда ты ступишь на платформу, тихо и темно.
Будет, конечно, зима, и длинная бетонная полоса под твоими ногами будет застелена испещрённым чьими-то следами серым снегом, и нижние ступеньки лестниц будут тонуть в сугробах. Никаких тропинок ты, конечно, не найдёшь и будешь перебираться на платформу напротив прямо так, черпая снег ботинками. От тишины будет звенеть в ушах, и звук каждого твоего шага будет отдаваться эхом где-то у горизонта, и дорога до платформы покажется тебе невыносимо длинной — но ты всё-таки до неё доберёшься и даже найдёшь на ней расписание. И обнаружишь, что все вечерние рейсы почему-то отменены, последний должен уйти в 18.19. Ты полезешь в карман за мобильником и обнаружишь на экране крупные цифры: 18.23.
И тогда ты очень ясно почувствуешь, что тебе всё равно, куда идти. Ты ощутишь, что и ты, и эти две бетонные полосы, и четыре фонаря над ними, и блики жёлто-рыжего света на отполированной поверхности рельсов — всё это находится нигде, зависшее в пространстве, потерянное среди сугробов, окружённое лесом, звёздами и тишиной.
Но ты, конечно, будешь гнать от себя это чувство, ты обязательно попробуешь куда-нибудь пойти, ты будешь напоминать себе, что, возможно, где-то совсем рядом ходят и разговаривают люди, стучат каблуками женщины, рычат моторами машины, и, может быть — да нет, обязательно! — там есть какие-нибудь автобусы, один из которых наверняка сможет вернуть тебя домой.
И ты даже найдёшь метрах в десяти от одного из концов платформы что-то вроде дороги — во всяком случае, там не будет деревьев, и проваливаться на ней ты будешь не глубже, чем по щиколотку. Дорога будет узкой и извилистой, и ты будешь идти по ней как-то очень долго, и снег будет душераздирающе скрипеть под подошвами твоих промокших насквозь ботинок, как будто каждым своим шагом ты делаешь ему очень больно. И тебе будет почему-то жалко его, и ещё неловко от того, что ты нарушаешь эту огромную тишину вокруг, в которой даже деревья не решаются шуметь ветвями. Но ты будешь идти вперёд, потому что надо же куда-то идти. И ты даже встретишь человека в этой пустоте — маленькую сморщенную старушку, которая будет двигаться навстречу, не издавая совершенно никакого доступного твоим ушам шума, так легко, как будто она не идёт по снегу, а летит над ним.
Ты, конечно, захочешь спросить у неё дорогу, но забудешь, куда именно, запутаешься в формулировках, в итоге, с трудом разлепив губы, выдавишь из себя что-то вроде „бабушка, где я?” — и поразишься тому, как кошмарно неуместно прозвучит твой голос в этой звенящей тишине. Старушка же только поднимет на тебя туманный взгляд и улыбнётся — как-то нехорошо улыбнётся, как будто знает что-то такое, чего тебе понять не дано. И вот тут-то ты увидишь, что туфли её в самом деле не касаются земли, и тебе захочется закричать — но ты не закричишь, конечно. А в следующее мгновение старушка исчезнет — просто растворится в воздухе прямо на твоих глазах.
И тогда ты длинно выдохнешь, и собственное дыхание покажется тебе ужасающе громким. И ты пойдёшь дальше, очень стараясь ступать так же легко и беззвучно, как она, — и в какой-то момент тебе покажется, что у тебя получается.
И ты даже не удивишься, когда именно в эту секунду перед тобой возникнет знакомая платформа.
Ты поднимешься по ступенькам, а потом оглянешься назад и увидишь на них белый нетронутый снег без единого отпечатка подошвы.
И улыбнёшься.
Очень скоро к платформе подойдёт электричка — абсолютно бесшумно, как будто кто-то вдруг взял и выключил громыхание колёс, — и ты, не задумываясь, войдёшь в полупустой вагон, и в нём почему-то разом смолкнут все разговоры. А потом, когда гнусавый голос прозвучит из динамика во второй или в третий раз, в вагон войдёт некрасивая женщина в грязном пуховике и начнёт классическую песню об уникальности своего товара.
И вот тогда ты поднимешься со своего места, бесшумно приблизишься к ней, внимательно посмотришь в глаза и широко улыбнёшься.
И явственно ощутишь, как сильно ей хочется закричать — но она, конечно, не сделает этого. Она просто оборвёт речь на полуслове, побледнеет и молча, забыв на полу сумку, скроется за ближайшей дверью.
И тогда ты, ни для кого более не видимый, сядешь обратно к окну и вдруг поймёшь, что наконец-то ты снова дома.