Такой странный, такой сложный и всё упрощающий… Любопытный, но без детского неугомонного воодушевления. Он способен поймать падающую звезду, не видя в этом ничего особенного, но удивляется обыденным вещам и повседневным событиям. Надеюсь, Солнце нового мира напишет о нём ещё.

***
На вопрос «Сколько тебе лет?» Лавкрафт отвечает, что уже слишком стар для этого мира и парочки соседних, от чего у вопрошающего волосы встают дыбом.

***
Метрополитен пугает Лавкрафта: слишком шумно, людно, громко, на скамейках и путях нельзя спать, Джон, когда уже наша остановка?..

***
От Лавкрафта веяло космическим спокойствием, вечностью и рафом с ванилью. Джон обожал такие невозможные сочетания.

***
Волнения заслуживает остывший кофе, пропущенный вызов от босса и прогноз погоды, а вот склизкая гора щупалец Джона совершенно не беспокоит — зачем, если это всего лишь Лавкрафт ползёт в душ?

***
Ничем не оправданная нежность охватывает Джона, когда он, поддерживаемый Лавкрафтом, звонит матери с чужого телефона и слабым голосом врёт, что всё в порядке.

***
Со стороны кажется, будто Джон постоянно разбивает невидимую четвёртую (пятую, шестую…) стену, чтобы добраться до космического Лавкрафта и объяснить ему на пальцах какую-нибудь ерунду вроде того, почему снег не сладкий, а люди не умеют читать мысли.

***
Стальную хватку щупалец на шее сложно назвать объятием, однако Джон всё равно поощрительно улыбается Лавкрафту и знаками показывает, что выражать симпатию можно немного иначе, но на первый раз сойдёт.

***
По утрам (когда по внутреннему времени Лавкрафта наступает утро), он плохо контролирует человеческую форму. Всего лишь две руки и ноги его смущают, поэтому неучтённые конечности лезут из разных интересных мест. В основном из спины. Со лба на Джона смущённо хлопает ресницами третий глаз.

***
Отношения между людьми чрезвычайно интересуют Лавкрафта, он не показывает этого, но внимательно наблюдает за парочкой в летнем кафе, чтобы затем неуверенно протянуть Джону половину своей вафли.

*****
Опрометчиво было решить, что раз отпуск дали Джону, то и Лавкрафт автоматически освобождался от работы. Джон в панике принялся строчить Луизе на её старенький пейджер, но она удивительно спокойно пояснила, что этот момент давно учтён и что ни с кем, кроме Джона, Лавкрафт работать не будет. Хотелось бы спросить, почему, но в этот момент Лавкрафт с флегматичным видом сожрал скорпиона, который заполз на приборную панель, и все вопросы мигом отпали.

*****
Лавкрафт медленно встал с кровати, не спеша открыл дверь, так же неторопливо выглянул — и песня мгновенно оборвалась, сменившись притворным писком ужаса. Впрочем, Джон не был уверен в притворстве: увидеть лицо Говарда ночью и не поседеть мог разве что очень стойкий к потрясениям человек.

*****
Говард легко поймал кулак оборванца и несильно сжал. Без предупреждений, громких слов и звуковых спецэффектов. Пальцы в горсти забавно хрустели. Оборванец скулил, ругался, вопил, но Говарду эти звуки не приносили удовольствия. Он просто хотел найти Джона.
— Вас здесь нет, — сообщил он и опустил руку. Оборванцы исчезли, словно матери не рожали их на свет божий.

*****
Подвозившие Говарда шумные, загорелые, разговорчивые американцы чем-то неуловимо напоминали Джона. И разительно от него отличались. Говард не мог точно сказать, почему у него возникало такое ощущение. Но был уверен, что стоит ему забыться — или, может, даже нарочно превратить длиннопалую ладонь в такое удобное щупальце, — как эти люди, мгновением ранее хлопавшие его по плечу, отшатнутся с криками ужаса.
— Вау, — сказал ему в свое время Джон. — А жабры у тебя тоже есть?
Вместо ответа Говард ему показал. Они тогда расплескали воду из огромного аквариума в офисе Фицджеральда, но солнечная улыбка Джона не померкла ни на миг. Его не пугали ни острые зубы, ни следы от присосок на лакированных стульях, ни привычка Говарда спать в воде.


*понимает, что Кафка Асагири тут, в общем-то, ни при чём, но передвигает Лавкрафта на второе место среди любимых персонажей, рядом с Акутагавой*… :-D