C лицом измученным и серым, на белой смятой простыне,
как жертва бешеной холеры, лежит коленками к стене.
Протяжно стонет, как при родах, трясется градусник в руках.
Вся скорбь еврейского народа застыла в суженных зрачках.
По волевому подбородку струится пенная слюна.
Он шепчет жалобно и робко: "Как ты с детьми теперь одна??.."
В квартире стихли разговоры, ночник горит едва едва.
Темно... опущены все шторы... У мужа тридцать семь и два