|
НЕСЧАСТНЫЙ АВТОР СТАТЬИ НЕ ПОНИМАЕТ
========= что такое поэзия =========
гений и злодейство две вещи не совместные - Пушкин
" на тезис русского поэта Пушкина о несовместности гения и злодейства французский поэт Бодлер дал диаметрально противоположный ответ"
пишет автор статьи и не понимает
что вынес приговор и поэту и своей статье
величайший поэт и мыслитель Пушкин
дал не тезис - а формулу... на века...
и если Бодлер считал
что гений и злодейство совместимы
- то он во-первых не поэт
а во-вторых не мыслитель
и в-третьих просто просто пустое место
суть поэзии нести свет и добро
- укреплять человека к жизни
это хорошо видно на народных поговорках
(кратчайшей поэзии)
увы... нельзя одной рукой творить зло
а другой добро
деяния формируют человека
или по пути истины
или по пути ошибок и гибели
-=-
___________ написано по поводу _______________
200 лет со дня рождения Шарля Бодлера
«Один из величайших поэтов XIX века и, во всяком случае, наиболее своеобразный», — писал о Шарле Бодлере Николай Гумилев, сам не последний чин в поэтической табели о рангах. При жизни — недолгой, как у всех истинных поэтов, — его мучили нищета, скандалы и тяжелая, позорная, неизлечимая тогда болезнь. Его главная поэтическая книга была под частичным запретом на родине почти столетие, но влияние его на поэзию — и французскую, и мировую — оказалось и остается огромным.
Шарль Бодлер родился 9 апреля 1821 года в семье пожилого (в год рождения сына Жозефу-Франсуа Бодлеру было уже 62) ветерана революции, выходца из крестьян, дослужившегося при Наполеоне до сенаторского кресла, и 27-летней Каролины Дефаи.
Старший Бодлер был, несмотря на чиновную карьеру, натурой артистической и считался талантливым художником-любителем. Он брал маленького Шарля с собой на выставки и в мастерские знакомых художников, стремясь с младых лет приобщить ребенка к прекрасному. Увы, Жозеф-Франсуа умер в 1827 году, и для Шарля наступили черные времена.
Портрет Бодлера работы Эмиля Деруа, 1844 год Мать, всё еще молодая женщина, вскоре вышла замуж за полковника Жака Опика, впоследствии — генерала и посланника Франции при нескольких европейских дворах. Отчима мальчик почти открыто ненавидел, ревнуя к матери. Страдавшего припадками «черной меланхолии» Шарля отдали учиться в пансион, а в 14 лет он перешел в Лионский Королевский колледж. Учился он довольно плохо, хотя один из одноклассников потом описывал его как «наиболее изысканного и утонченного из всех соучеников».
В 1836 году Бодлер поступил в парижский Лицей Людовика Великого, но вскоре был отчислен. Латинский квартал и богемная жизнь увлекали рано созревшего подростка куда больше унылых аудиторий. Именно тогда Бодлер, видимо, и заразился сифилисом, в конце концов сведшим поэта в могилу. Отчим прочил его по юридической или дипломатической части, но Шарль твердо решил посвятить себя литературе — к ужасу родителей. Стремясь оградить сына от дурного влияния, они послали Шарля в путешествие на Восток, в Индию — модное в те годы развлечение. До Индии поэт, впрочем, не добрался, повернув назад с Реюньона, но вынес из поездки немало впечатлений, отголоски которых слышны и в его более поздних стихотворениях.
В 1841 году совершеннолетний Шарль Бодлер вступает в права наследства, оставленного ему родным отцом. В Париже он быстро становится своим в богемных кругах; его считают едва ли не главным столичным денди. Довольно приличные деньги позволяют ему жить на широкую ногу — впроче
 м, недолго. В 1844 году родители, недовольные и образом жизни Шарля, и его избранницей — темнокожей балериной-гаитянкой Жанной Дюваль, добиваются установления над ним опеки. Всеми средствами отныне распоряжалась мать, выдававшая Шарлю лишь мелкие суммы «на карманные расходы». Жанна Дюваль. Рисунок Бодлера
«Цветы зла», Предисловие (пер. Эллиса)
В 1846 году Бодлер знакомится с творчеством Эдгара По. По увлёк Бодлера настолько, что изучению американского писателя и переводу его произведений на французский язык Бодлер посвятил в общей сложности 17 лет. Они — явные родственные души. Бодлер лихорадочно пытался заработать на самых смелых (и всегда кончавшихся крахом) финансовых проектах. Писал он спорадически, в 1848 принял участие в революции, но к политике быстро охладел. Большую часть времени теперь у него занимали попытки укрыться от бесчисленных кредиторов. Несмотря на определенную известность как критика, которую ему принесли сборники «Салон 1845 года» и «Салон 1846 года», литература не давала надежды разбогатеть. Стихи, которые он писал в 1840-е и 1850-е, впоследствии вошли в сборник, принесший ему при жизни славу, скандал — и очередные финансовые затруднения.
«Эта книга, глубоко бесполезная и вполне невинная, написана только для моего развлечения и упражнения моей страстной любви к препятствиям», —
предуведомлял автор в предисловии к своему поэтическому сборнику, названному им Les Fleurs du mal, что традиционно переводят на другие языки как «Цветы зла». Название, впрочем, амбивалентно: как отмечала американская исследовательница Барбара Джонсон, французское слово mal может означать и «боль», и «тошноту», и «меланхолию». Да и с соотношением заглавных и строчных букв не всё остается ясным: о чем писал поэт — о Зле или всего лишь мелком зле? О мистических Розах или тривиальных бутоньерках? Разные издания и разные критики толкуют по-разному; желающим подобрать ключи к истине придется перелопатить тонны литературы.
Первое издание «Цветов» вышло в свет в июне 1857 года — а уже 7 июля начался суд по обвинению автора и его издателя в богохульстве и нарушении норм морали. 20 августа оба были приговорены к штрафу, а шесть самых «непристойных» стихотворений — к удалению из книги (запрет был снят лишь в 1949 году). Бодлеру пришлось обратиться к императрице Евгении, известной покровительством искусству, чтобы размер наказания был снижен с непосильных для него 300 франков до 50.
Портрет Шарля Бодлера кисти Гюстава Курбе, 1848 год
«Цветы зла», Больная муза (пер. Эллиса)
Бодлер в одночасье стал знаменит — хотя прочитать его запретные стихи теперь могли лишь немногие счастливцы, успевшие купить сборник, — но оставался по-прежнему беден. Болезнь его прогрессировала, он начал много пить, принимал опиум и гашиш (о последнем Бодлер написал целую книгу, «Искусственный рай»), вновь ввязывался в различные сомнительные предприятия, обещавшие скорое обогащение. Поэтам и художникам искони было свойственно создавать «школы» — если не самим, то за них это никогда не уставали и не устают делать критики. Однако в случае с Бодлером говорить о «школе» или «движении» невозможно — его изможденная, измученная фигура продолжает одиноко возвышаться недостижимым пиком в богатом вершинами литературном ландшафте позапрошлого столетия. Несомненно, он повлиял на Верлена и Малларме, на русских символистов и американских битников, даже на поэтику рок-н-ролла и эстетику сюрреалистического кинематографа — в известном смысле Бодлер растворен в современной культуре, во всех ее инкарнациях, от «высоколобой» до примитивно-популярной. И дело тут не в «цинизме» и «непристойности» его стихов — его современник и соотечественник Лотреамон позволял себе и большее, что уж говорить о тех, кто шел после.
Шарль Бодлер, 1866 год
«Цветы зла», Экзотический аромат (пер. В. Брюсова)
Дело, пожалуй, в ином. Бодлер первым понял, что творец может отделять себя от творчества — но при этом создавать художественное высказывание из собственной жизни. То, что жизнь самого Бодлера оказалась столь трагична, лишь добавила искуса последователям. Как писал в своей известной статье Николай Гумилев «к искусству творить стихи прибавилось искусство творить свой поэтический облик, слагающийся из суммы надевавшихся поэтом масок. Их число и разнообразие указывает на значительность поэта, их подобранность — на его совершенство. Бодлер является перед нами и значительным, и совершенным. Он верит настолько горячо, что не может удерживаться от богохульства, истинный аристократ духа, он видит своих равных во всех обиженных жизнью, для него, знающего ослепительные вспышки красоты, уже не отвратительно никакое безобразье, весь позор повседневных городских пейзажей у него озарен воспоминаньями о иных сказочных странах». Поэт — и художник в самом широком смысле — получил самодостаточную роль. Возможно, именно в этом и заключался истинный смысл названия — на тезис русского поэта Пушкина о несовместности гения и злодейства французский поэт Бодлер дал диаметрально противоположный ответ. Отныне европейская культура перестала бояться Зла — напротив, его стало можно и должно искать, чтобы обнаружить и в нем скрытую таинственную красоту.
Впрочем, это уже, как говорится, начало совсем другой истории — истории ХХ века. Который по-настоящему, конечно, начался с ужасов и крови Первой мировой, при описании которых опыт Бодлера стал для окопных поэтов не менее важен, чем собственные переживания.
В 1866 году с ним случился тяжелый инсульт, последствиями которого стали паралич и потеря речи. Разум его угасал. Последние два года Бодлер провел в клинике для умалишенных, где и скончался 31 августа 1867 года.
«Время исчезло; воцарилась Вечность, — отрадная вечность!»
iz.ru›1147330/vladislav-krylov…kak-sharl-bodler…
ВИНО ЛЮБОВНИКОВ
Как сверкает небесный простор!
Без узды, без кнута и без шпор
Конь-вино мчит нас в царство чудес
В феерическом блеске небес!
Мы в кристальной дали голубой,
Как два Ангела, реем с тобой,
От горячки сгорая, летим,
Уловить дальний призрак хотим.
Чуть колышимы мягким крылом,
Увлекаемы вихрями грез,
Мы мечтаем, мы бредим вдвоем,
Чтобы вихрь нас в безбрежность унес,
Чтоб со мною достигла и ты
Заповедного рая мечты!
(Пер. Эллиса)
Творчество юбиляра «намертво» встроено в ряд: Виктор Гюго—Теофиль Готье—Шарль Бодлер—«проклятые поэты» (Поль Верлен, Стефан Малларме, Тристан Корбьер, Артюр Рембо). Его «Цветы зла» вышли с посвящением Теофилю Готье, «волшебнику французской словесности». Бодлер. Автопортрет Иннокентий Анненский, один из первых переводчиков Бодлера на русский язык, в своей статье «Что такое поэзия?» назвал Шарля Бодлера «стоящим на грани двух миров, — романтики и символизма». Тоже неоспоримо: смотрите на указанный выше ряд: слева от фамилии Бодлера — романтики, справа — уже символисты. Всё, как в аптеке. Волшебники есть — чудес не бывает. Вот что писал о творчестве Бодлера Иннокентий Анненский, рассматривая «77-й цветок из его «мучительного букета»: «Музыка стиха, или прозы, или той новой формы творчества, которая в наши дни (Метерлинк, Клодель) рождается от таинственного союза стиха с прозой, не идёт далее аккомпанемента к полету тех мистически окрашенных и тающих облаков, которые проносятся в нашей душе под наплывом поэтических звукосочетаний. В этих облаках есть, пожалуй, и слёзы наших воспоминаний, и лучи наших грёз, иногда в них мелькают даже силуэты милых нам лиц, но было бы непростительной грубостью принимать эти мистические испарения за сознательные или даже ясные отображения тех явлений, которые носят с ними одинаковые имена…» И далее: «Если вы захотите видеть в этом сонете галерею "образов", то из поэтического перла он обратится в какую-то лавку au bric-a-brac (старьевщика)… Для меня он подслушан поэтом в осенней капели». Поэзия Бодлера на русский язык адекватно так и не переведена, хотя её влияние прочувствовано и по-своему передано всеми русскими поэтами, имевшими хоть какое-то отношение к "Серебряному веку". "Душа старого поэта блуждает в водосточной трубе" — переводил Иннокентий Анненский "Сплин" Бодлера. А "поэт Революции" Маяковский вторил этому образу своей "флейтой водосточных труб". Эдуард Лимонов, больше десяти лет проживший в Париже, так описывает "дом Бодлера", отель "Пимодан": "Я ходил к дому Бодлера очень часто, по меньшей мере раз в неделю. Иногда в окне Бодлера горела лампа. Водосточные трубы на доме были позолочены или покрыты золочёной краской". Такая вот деталь… А Буревестник Горького — это разве не ответ бодлеровскому Альбатросу? Уже ретроспективно, в последние десятилетия календарного XIX века, и самого Бодлера, и любимого им Эдгара По отнесли к числу "проклятых поэтов", ощутивших и предвосхитивших своим творчеством всемирный крах исторического "прогрессизма" в духе идей Просвещения. Французского Просвещения, стоит заметить. Причём не в духе вольтеровского сарказма из "Кандида": "Всё к лучшему в этом лучшем из возможных миров", — вовсе не исключающего "Часть силы той, что без числа / Творит добро всему желая зла" (И.-В. фон Гёте, "Фауст"). Но в духе позитивизма, без Бога и дьявола пророчащего неизбежную "тепловую смерть Вселенной" как проявление второго закона термодинамики и неизбежного торжества энтропии (хаоса) без всякой надежды мира на Воскресение и Преображение.
Соответствия
Природа — строгий храм, где строй живых колонн
Как эхо отзвуков в один аккорд неясный,
Есть запах девственный; как луг, он чист и свят,
Слиянье ладана и амбры и бензоя:
Полёт
Высоко над водой, высоко над лугами,
Как обмирающий на гребнях волн пловец,
Покинь земной туман нечистый, ядовитый;
Отягощенную туманом бытия,
Блажен лишь тот, чья мысль, окрылена зарею, Музыка
Порою музыка объемлет дух, как море:
из дневника Томаовсянка
|
Всё — по закону, по праву.