Линор Горалик «Имени такого-то»; М., «Новое литературное обозрение», 2021 г.
Все, способные читать чтение в сладкой оторопи: Горалик выпустила новую книжку об эвакуации психиатрической больницы имени Кащенко в октябре 1941-го.
В интервью «Афише Daily» пишбарышня откровенничала: «Для меня лично это очень важная и тяжелая тема: у меня психическое заболевание и при этом обсессия с темой войны. Я страшно боялась войны в детстве, у меня был психоз на эту тему в юности, уже после переезда в Израиль, и я до сих пор не могу от этой темы оторваться. Сейчас она уже не такая больная, но все еще болезненная».
Вводная вроде как обнадеживает. По крайней мере, сулит выстраданный текст. На поверку все как обычно: входящие, оставьте упованья. Ни реальной психиатрии, ни реальной войны в романе нет.
Дурдом имени Горалик живет со стахановским опережением графика: там испытывают аппарат электросудорожной терапии и потчуют пациентов придуманными бензодиазепинами – траназепамом и винпозепамом. Даром что ЭСТ в СССР применялась с 1944-го, а первый отечественный бензодиазепиновый транквилизатор был синтезирован в 1974-м.
(С. Синицкая «Хроника Горбатого»; СПб., «Лимбус Пресс», 2021)
Теоретически «Хроника Горбатого» – и впрямь хроника финской семьи Тролле с конца 1180-х по середину 1980-х. А на поверку – вполне постмодернистская историографическая метапроза. Полноценная историческая проза – каторжный труд. Загляните, к примеру, в тексты Юлии Старцевой – сами все поймете. Чтобы писать об истории, надо, грубо говоря, не путать байдану с хауберком, а имперфект с аористом. А главное – интересоваться темой, но не своими вокруг-да-около придумками.
Иное дело постмодернистский суррогат: особых трудозатрат не требует. Потому это многих славный путь, от Водолазкина до Некрасовой и Синицкой. «Жеможах» – верное свидетельство недюжинных исторических познаний: «фасолевая тюря» и «дровяная печь» говорят сами за себя. Применительно к «Горбатому»: да на фиг бы оно сдалось, разбираться в тонкостях доспешного плетения или отличать каролинг от романского клинка? – вместо видовых понятий будут родовые: «меч» и «кольчуга», дешево и сердито. Летопись составим из баек про чудотворные зубы Николая Угодника и непромокаемые противоударные плащи. А герои пусть едят тюрю, на сей раз бобовую, и в XII веке ботают по фене лихих 90-х: «Константинополь – отстой!»; «замочим его»; «нет времени базарить». И после удачного набега убивают и вешают на елках вражьих лошадей. Натуральный цирк с конями. Господь с вами, София Валентиновна! – ценный же трофей, тягловый скот… Но с нее взятки гладки: «Приведенные здесь события – игра воображения скучающего автора».