«Извини, я не могу встретиться вечером. Нет, не сегодня. Я вообще теперь по вечерам не могу», — говорила по телефону Даша. Дашин голос звучал удивленно. Как будто она сама себе не верила. Я ей тоже не поверил. Подумал, что она шутит.
Даша всю жизнь была самым независимым человеком на свете. Вела себя как мальчик. И не просто мальчик, а как разбалованный наследник итальянского концерна FIAT — никаких обязательств брать на себя не желала. Нравится — отлично. Не нравится — надевай ботинки и уходи. В нее, разумеется, из-за такой независимости влюблялись — даже мужчины вроде этого итальянского наследника. Только все без толку. Потому что ей правда никаких серьезных отношений было не надо. Так не притворишься, даже если очень захочется. Не надо было — и все. Она сама о себе могла позаботиться, а для забивания гвоздей у нее имелся водитель.
«Наверное, по выходным ты теперь тоже не можешь, потому что вы к его родителям на дачу ездите?» — мне казалось, что это я так продолжаю Дашину шутку. А она и говорит: «Точно. Ты откуда знаешь? Так что давай в пятницу на обед. Раньше не смогу. Очень много дел по дому. Ужины готовлю. И домработницу тренирую рубашки гладить, чтобы рукав сверху был без складки». Вот так вот — заглаженный сверху рукав ей жить мешает.
Мне стало дико интересно: что там за принц такой, которому Даша ужины готовит. А она говорит: да брось, парень как парень. Хороший. Не молодой режиссер (Даша очень молодыми режиссерами увлекалась). И не из списка «Форбса». «Ну я тебя целую — у меня тут шарлотка в духовке», — говорит на прощание. У Даши — шарлотка в духовке. Да откуда у нее дома вообще эта духовка взялась?! В общем, в понедельник я поехал посмотреть на Дашу и проверить, все ли у нее с головой в порядке?
Для начала оказалось, что Даша теперь того самого блондинистого оттенка, над которым она всю жизнь посмеивались. Хотя если уж честно, этот самый оттенок перекиси водорода действительно очень красит почти любую женщину, а уж женщину Дашиной среднерусой масти — точно. «Ты что это вдруг?» — говорю. «Это не моя была идея, — Даша прямо застенчивой именинницей глаза опустила, — но мне теперь тоже так нравится».
Одета Даша была тоже удивительно. Цвета она всегда сочетала так, что у меня в глазах рябило: красный, зеленый, голубой, оранжевый. А теперь передо мной сидела крайне ухоженная девушка в кардигане персикового цвета. И светилась. Может, беременная?
Но оказалось — не беременная. И знаете почему? Даша объяснила, что, оказывается, дети всегда считают, сколько месяцев прошло со дня свадьбы их родителей. И поскольку она не замужем за этим своим не-знаю-как-зовут, то и беременной она быть никак не может. «Ты давно ли, дорогая, стала такой же ханжой, как твоя бабушка?» — спрашиваю. «Недавно, — говорит, — но жаль, что недавно». «А можно ли, — спрашиваю, — посмотреть на мужчину, который оказал на тебя такое серьезное влияние? Может, в гости позовешь?» Она ответила: «Ты меня извини, Леша, я сейчас могла бы тебе пообещать, а потом выкрутиться как-нибудь. Но я тебе честно скажу — я вас знакомить не стану. Ты очень уж много про меня знаешь».
Я даже от изумления не смог разозлиться. Я, конечно, про нее много знаю. И она про меня тоже. Ну и что с того? Как она это себе представляет — я его на кухню отведу и стану ему список зачитывать?
А пока я глазами хлопал, Даша мне рассказала, что жизнь ее устроена теперь совсем по-другому. По вечерам она никаких встреч по делу не назначает. И друзья у них только общие. В субботу они уезжают к его родителям на дачу, и там она даже пытается заниматься грядкой с анютиными глазками. И она рада чужих родителей видеть раз в неделю — просто потому, что ему от этого хорошо. И вообще, его родителей надо любить как своих. И спят они под одним одеялом, а не под двумя разными. И по магазинам ходят вдвоем. И она считает необходимым прислушиваться к его мнению. Хоть в серьезных вещах, хоть в ерунде. Вот она даже три четверти гардероба в церковь отнесла — потому что хочет носить только те вещи, что нравятся и ей, и ему. «Заметь, не только ему, а нам обоим», — особо уточнила.
И не то чтобы ей все это давалось легко — настоящие отношения и не должны быть легкими, над ними надо работать. А все остальные модификации, над которыми работать надо меньше — например, когда вы три раза в неделю встречаетесь и у вас офигенный секс, но разные бюджеты, или когда бюджет один, а квартиры разные, и все остальные 1335 вариантов, — это все вранье и мерзость. И если так жить, непременнопревратишься в городского сумасшедшего с тростью или в ее варианте в шляпе и с кошечками. А она не хочет.
В общем, Даша в 23 года стала просто идеальной внучкой собственной строгой бабушки. Настоящие ханжи, конечно, получаются из женщин с богатым жизненным опытом. Вот мы с Дашей всегда подозревали, что наша учительница литературы Нина Васильевна Баранова могла бы много поучительного ей рассказать не только про Блока с Есениным, если бы захотела.
И все эти 1335 вариантов странных, запутанных отношений — проверенный путь к нервным болезням и сумасшедшему дому. И у моей Даши просто включилось чувство самосохранения.
Еще она мне сказала, что в нормальную жизнь не надо тащить ничего из прошлого. И поэтому она из телефона постирала фамилии всех своих прежних любовников. «И что, много номеров-то в книжке осталось?» — спрашиваю. Не смеется — глазами сверкает: «Вполне достаточно!» «А со мной ты что делать будешь — тоже сотрешь, за информированность?» — интересуюсь. Тут Даша смягчилась, стала меня как-то неловко по рукаву гладить и говорит: «Ты подожди немножко, не обижайся, я сейчас все до конца обустрою и тогда… Хорошо, ладно? Ну пожалуйста».
Так что придется мне ждать — выбора-то особого нет. А пока жду, я собственную бабушку вспоминаю. Она мне как-то говорила, что если не кормить мужчину, т.е. меня или любого такого завтраком каждое утро, то максимум через два года он будет завтракать с другой женщиной. И знаете что? Правило работает.
В ста процентах случаев. Без вариантов.