Я еще долго бродил по улицам. Это была странная ночь.
Я переутомился и знал, что не усну. Прошел мимо "Интернационаля", думая
о Лизе, о прошедших годах, о многом другом, давно уже позабытом. Все отошло
в далекое прошлое и как будто больше не касалось меня. Потом я прошел по
улице, на которой жила Пат. Ветер усилился, все окна в ее доме были темны,
утро кралось на серых лапах вдоль дверей. Наконец я пришел домой. "Боже мой,
-- подумал я, -- кажется, я счастлив"

Я медленно поднялся по лестнице, нащупывая в кармане ключ. Вдруг в
полумраке я услышал чье-то дыхание. На верхней ступеньке вырисовывалась
какая-то фигура, смутная и расплывчатая. Я сделал еще два шага.
-- Пат... -- сказал я, ничего не понимая. -- Пат... что ты здесь
делаешь?
Она пошевелилась:
-- Кажется, я немного вздремнула...
-- Да, но как ты попала сюда?
-- Ведь у меня ключ от твоего парадного...
-- Я не об этом. Я... -- Опьянение исчезло, я смотрел на стертые
ступеньки лестницы, облупившуюся стену, на серебряное платье и узкие,
сверкающие туфельки... -- Я хочу сказать, как это ты вообще здесь
очутилась...
-- Я сама все время спрашиваю себя об этом...
Она встала и потянулась так, словно ничего не было естественнее, чем
просидеть здесь на лестнице всю ночь. Потом она потянула носом:
-- Ленц сказал бы: "Коньяк, ром, вишневая настойка, абсент..." -- Даже
"Фернет-Бранка", -- признался я и только теперь понял все до конца. -- Черт
возьми, ты потрясающая девушка, Пат, а я гнусный идиот!
Я отпер дверь, подхватил ее на руки и пронес через коридор. Она
прижалась к моей груди, серебряная, усталая птица; я дышал в сторону, чтобы
она не слышала винный перегар, и чувствовал, что она дрожит, хотя она
улыбалась.
Я усадил ее в кресло, включил свет и достал одеяло:
-- Если бы я только мог подумать, Пат... вместо того чтобы шляться по
кабакам, я бы... какой я жалкий болван... я звонил тебе от Альфонса и
свистел под твоими окнами... и решил, что ты не хочешь говорить со мной...
никто мне не ответил...
-- Почему ты не вернулся, когда проводил меня домой?
-- Вот это я бы и сам хотел понять.
-- Будет лучше, если ты дашь мне еще ключ от квартиры, -- сказала она.
-- Тогда мне не придется ждать на лестнице.
Она улыбнулась, но ее губы дрожали; и вдруг я понял, чем все это было
для нее -- это возвращение, это ожидание и этот мужественный, бодрый тон,
которым она разговаривала со мной теперь...