Вечер начался славно. Много смеха и сладостей. «Карман» шутил и раздавал обещания. Вечер продолжался весело. «Карман» плюнул в салат и ему набили морду.

Вечер перестал быть весёлым. Наступила ночь. «Карман», изрядно подвыпив вермута, прошмыгнул на кухню и сломал ногу, у кухонного стола. Собака хозяина дома, нарочно везде капала слюной и тот кто, проходил по кафелю, поскальзывался и, падая, смеясь, матерился.

«Карман» ещё раз плюнул во всеми забытый салат и, засмеявшись, как жеребец, подмигнул своему соседу, нахального вида.

Как назло кареты подали на час позже, и мне досталась самая лучшая, новенькая позолоченная. Мне было плохо почти всю дорогу, то в открытую форточку падали мне на глаза, жёлтые листья, то пьяный кучер, раскурив свою давно зачумлённую трубку, пыхтел как паровоз сизым дымом. И в моей карете воздуха не озонировал.

После трёх часов езды, я снял свои сапоги и, развалившись, как пьяный бродяга, спел пролетающему облаку, матерную частушку. А за тем, после получасового смеха, затянул колыбельную, да так что аж мой кучер плакал всю оставшуюся дорогу.

Повар открыл дверцу кареты, и я вывалился на тротуар вперемежку с облаком и жёлтыми листьями. Повар достал из-за пазухи уже давно приготовленную верёвку и, связав мне руки, перекинул моё почти бездыханное тело, через своё плечо.

Меня несли через осенний сад в дом, а я смотрел на небо и умилялся этим густым, уходящим в кровавый закат, облакам.

Вот, сейчас начнётся. Всегда одно и то же. Мой повар не зря связал мне руки. Он то уже знает, что меня нужно связывать, когда проносишь через тронный зал…