Крошки бывают разные. Хлебные. Крошки от печенюшек, затерявшиеся среди простыней и мешающие уснуть. Крошки шоколадные, обсыпающие торты и пирожные, цепляющиеся за нос и норовящие выпачкать рот шоколадной пудрой. Птичьи крошки. Или просто крошки. А еще крошки-жизни. Это не те крошки, которые многие, да что там! – все, разбрасывают, ковыляя по дорогам или тропкам, это сами жизни, но такие крохотные, что кроме как крошками их и назвать-то никак нельзя.

Крохотульки. Маленькие, пугливые или наоборот настолько смелые, что скрытные, а возможно, и даже наверняка, счастливые и как раз оттого очень маленькие; чтобы можно было затеряться, притереться в укромном местечке, чтобы незаметно перебирать свое крохотное счастье-бисер, чтобы не раздавили его большие, веселые, катящие во весь опор, ничего не замечающие на своей дороге, жизни. Такие тихие крошки не кричат на каждом углу о себе, а если и кричат, то никто их не услышит, никто не приметит этих крох. Не до них.

Крошки живут долго. Им всего нужно мало. Им достаточно того, что роняют большие. Иногда это настоящие бриллианты. Настоящие бриллианты, самые-самые! Те, что переливаются так, что озаряют; они совсем незаметны большим, они теряют их, не замечая потери, и потому даже не огорчаются их отсутствием, а если огорчаются, то и не вспомнят даже, что уже обладали ими когда-то.

А беда у крошек только одна. Они такие маленькие, что редко встречаются, даже друг с другом. Часто крошки просто одиноки.