Чашка, до краев наполненная молоком, опрокинулась так неожиданно и спокойно, как будто нарочно сговорилась с молоком, или от усталости сдерживать его в себе. Почувствовав свободу от фарфоровых оков, топленое море стремительно разливалось по поверхности рабочего стола, а я как завороженная смотрела на это молочное цунами, не в силах, что-либо предпринять для спасения бумаг, дисков, журналов и пр. настольных вещичек, захваченных безумством текучего поглощения. Молоко продолжало распространяться, и вот оно уже долгой, тягучей капелью спустилось на деревяшки, старого, истертого паркета, медленно перетекло в другое измерение и замерло капельками по углам столешницы…. я очнулась и принялась ликвидировать последствия грандиозно-маленькой стихии.