Приснилось как-то.
Правда, снился Чуковский, а получился Хармс, но тем не менее.

***
Жил да был щенок на свете,…
Нарисован на бумаге разными карандашами,
Маленький, с блестящим носом,
С гладкой шерсткой и с ушами.
Был он очень опечален:
Как же быть? Пройдет ведь лето.
А зимой снега, метели...
Пропаду я, как котлета.
Нужен мне скорей художник!
Он меня перерисует на холсте, не на бумаге.
Может даже быть, и маслом.
Буду я тогда надежным.
Буду бегать по сугробам,
Погуляю в зоопарке,
Поиграю с малышами.
Буду я великолепен!
И пошел тогда щенок наш,
У дверей сел магазина,
Где стоят на полках краски,
И холсты, и даже рамы.
Спрашивал у выходящих:
"Вы, наверное, художник?
Нарисуйте, что вам стоит?
На холсте, не на бумаге!
Может, масляною краской...
Чтобы был зимой я прочным,
Чтобы мог играть в сугробах
И гулять по зоопарку".
Но сказал один художник:
"Я бы рад был, но я занят.
Я сейчас рисую море
С бурею и кораблями."
А другой щенку ответил,
Что он занят тицианством
И рисует только рыжих,
А щенок, увы, весь в пятнах.
Третий - только натюрморты...
А щенок живой, веселый.
На столе лежать не будет.
Не пойдет для натюрморта!
Долго так сидел щенок наш,
До закрытия магазина,
И никто не согласился
На холсте, да чтобы маслом...
Нет, не быть щенку прочнее
И не бегать по сугробам,
Не гулять по зоопарку,
Не гоняться с малышами.
Тут подходит к нему мальчик.
Мальчик с шариком воздушным.
Говорит: "Да ты бумажный!"
Говорит: "Ах ты бедняга...
Ты ведь не был в зоопарке!!!
Понимаю, понимаю...
Ничего, что ты бумажный!
Хочешь, будешь моим другом?
Вот тебе воздушный шарик!"
И позвал: "Пойдем со мною!"
Тут щенок развеселился:
Раза три он кувыркнулся,
Два разочка громко гавкнул
И в живого превратился!
То то радости тут было!
И уж незачем художник!
Не страшны теперь сугробы!
Он теперь живой и прочный.
Щен с мальчишкой побежали,
Побежали, поскакали,
Поскакали, полетели,
Стали гавкать и смеяться!
И все было хорошо!