Плевать мне на то, что кто-то назовет меня здесь лицемеркой и лгуньей, наплевать на мнение сторонников Илоны, которые говорят о всеобщей любви, прекрываясь этим, как щитом. Да, любовь должна быть в сердце, любовь должна озарять жизнь человека и слова этой любви должны исходить из своего сердца, а не заимствуя на время чужое... К чему я это написала, да все к тому же - к очередному воровству под названием "Любимому мужу"...

Прощанье

Родной мой!
Я люблю тебя.

Сильнее любви не бывало на свете.

Я преображаюсь,
Когда слышу твои шаги,
Поднимающиеся по ступенькам,
И привычный стук — тихонько три раза...

Я становлюсь совсем другою —

Счастливейшею из женщин, —
Когда руки твои ложатся на плечи.
Когда губы твои прижимаются к губам.
Когда легкие снежинки на твоих бровях и ресницах
Тают от тепла моих губ.

Я люблю серые крапинки в синеве взора,

Быстрый поворот головы на оклик,

Сдержанный смех в уголках глаз,

И теплоту мужественных рук, —
Сожмут, — и боятся, что больно...

И способ перелистывания книг —
От верхнего уголка страницы,

И удивительное умение
Быстро принимать решения.

И не уставать
После трех ночей
В кипеньи работы.

Родной мой,
Я люблю тебя!

Я прожила с тобою
Всю свою долгую жизнь,

Не расставаясь ни на минуту
В самые черные дни.

Но страшное несчастье
Состоит в том,
Что тебя никогда не было.



Я никогда не видела тебя,

Ты никогда не встречался со мною.
Тебя не существовало.

Ты никогда не поднимался по лестнице

И никогда не стучал в дверь.
И я не знаю,
Как ты стучишь, —
Три раза или иначе.

Твои руки
Никогда не ложились на мои плечи,

И губы
Никогда не прижимались к моим.

И понятно, что снежинки
На твоих бровях и ресницах
Не могли таять
От тепла моих губ...

Тебя никогда не было.

Это я тебя придумала.

Вот и все.
На этом можно кончить.



Но ты никогда не понимаешь, что я не могу
Кончить на этом.

Я всю жизнь ждала тебя.

Всю жизнь, — ведь дольше, чем жизнь,

Ждать не возможно.
Я всю жизнь ждала
Легких шагов,
Стука в дверь,
Твоего поцелуя,
Прикосновенья твоих рук

Но ты не пришел, а жизнь прошла.



Я пряталась от горя в книги.

Я измеряла жизнь шорохом страниц —

Вместо часов:
Вот прошла минута —
И пальцы легли на уголок страницы,
Вот прошла другая —
И страница перевернулась.

На мое горе глядели
Библиотечные полки.

Шли годы, и полки становились выше,
И книг становилось больше.

Я сама их писала.

И когда из типографии
Приносили тугую пачку
Авторских экземпляров

Все думали: «Счастливая женщина!»

А я думала: «Вот прошел еще год,
А я его не встретила...»

Вот это самое страшное.



Я знаю, ты жил не свете,

Даже, может быть, сейчас живешь

Или будешь жить.

Просто я тебя не встретила.

Как просто!
Ты — настоящий.
Ты — живой — из плоти и крови.

Иначе, почему же
Я так ясно вижу тебя.
И знаю твое имя,
И рост, и поступь, и цвет глаз,
И голос, — я его узнаю из тысячи.

Я давно заметила
Что дель Сарто
Положил твои тени у глаз Иоанна Крестителя,

А Леонардо да Винчи
Нарисовал твои руки
У Христа на тайной вечере.

Значит ты жил на свете!

Или, может быть, ты еще будешь жить,

Когда я умру, — через сто лет или больше.

Просто я тебя не встретила.
Как просто.

Родной мой,
Не было минуты,
Чтобы я не искала тебя.

Я не виновата, что не нашла,

А жизнь закончилась...

Седеющий профессор поднимается на кафедру —

Женщина в темном платье —

И говорит:
«Сегодня лекция
Будет посвящена тому-то...»



Отчаяние!

Мне больше нечего сказать, —

Ты видишь —

Я говорю простыми словами,

Первыми попавшимися...

Я не могу
создать о своем горе
ни образов, ни рифмованных строчек.

Но, уходя из жизни,
Родной мой,

Я кладу свои легкие руки
На твои сильные плечи,
И губы
Прижимаются к твоим
И снежинки
На твоих бровях и ресницах
Тают от прикосновения
Моих губ...
(с) Милица Васильевна Нечкина

Говорите о лицемерии этого сообщества, а мне стыдно за вас, за бескультурье людей, способных вырвать строки из такого письма и наполнить их своим счастьем, способных перекраивать чужую жизнь, чужую судьбу, чужие мысли и чувства. Лицемерие??!! Лицемерие говорить о любви ЧУЖИМИ СЛОВАМИ!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!