— Послушай, — начал Витёк, помахивая ножом для разрезания бумаг, — мне сегодня пришла в голову потрясающая идея.
     Колян приподнял голову, оторвавшись от чтения вечерних новостей, и молча окинул его взглядом. Долгим и проникновенным.
     — Вернее... ну... — Витёк чуть смутился, — идея обыкновенная, но будь на моём месте маэстро вроде Дика или Коэльо, с их склонностью делать из ржавой гайки целый автобусный парк, он бы смог на эту тему роман накатать. Если не многотомную сагу!
     — Так накатай, — предложил Колян, деликатно прикрывая зевок газетой. — Ну а я потом прочитаю.
     В помещении рабочего офиса было тихо, жарко и скучно. Три сонные мухи вертелись у вентилятора, периодически предпринимая героическую атаку на его лопасти. Вероятно, им тоже была скучна жизнь.
     — Видишь ли, — заюлил Витёк, — это ниже моего достоинства, тем более что идея на самом деле примитивная...
     — Так примитивная или потрясающая?
     — Понимаешь, просто в первый момент она так поразила моё воображение, что я решил известить о ней весь свет. Тебя вот в первую очередь.
     — Благодарю, — не удержался Колян.
     — Не за что, ты же мой друг.
     Витёк вновь начал вертеть ножом, ловя отблески от ламп дневного света. По всей видимости, так ему легче думалось.
     — Началось всё, — проговорил он, меряя шагами помещение, — с рассуждений о тараканах, когда я мыл посуду. Они повсюду, они среди нас, они вокруг нас. Можно ли утверждать, что они живут за наш счёт? Правда, мы периодически убиваем многих из них, а то и вытравливаем целые колонии. С другой стороны, можно утверждать, что мы таким путём способствуем естественному отбору. Тараканы живут сообществами, хотя чёткость этих сообществ и их централизация не достигает такого размаха, как у термитов или муравьёв. Жалеет ли человек о гибнущих нервных клетках, когда выпивает стакан вермута?
     — Вермут пьёшь ты. Я предпочитаю более калорийные напитки.
     — Тем не менее для нервных клеток это вроде дихлофоса. Так на чём я остановился? — Витёк замер посреди комнаты.
     — На подорожании нефти.
     - А... ну да, — непонятно кивнул он, — так вот, в голове у меня постепенно выкристаллизовалось видение нашей планеты, как принадлежащей исключительно тараканам. Я даже представил себе, как на Землю высаживается космический корабль, который вступает с ними в контакт — и те рассказывают ему, как додумались приспособить обезьян-мутантов для очищения своего организма от недееспособных клеток.
     — Обезьян-мутантов — это нас?
     — Ну да.
     Витёк искривил физиономию и произнёс пищащим голосом, явно подделываясь под воображаемый акцент тараканов:
     — «Для любого организма, вплотную столкнувшего с экзистенциальным кризисом несуществования, наиболее естественным является перевод своего разума в распределённую форму. Личность, сосредоточенная в отдельном физическом теле, имеет повышенные шансы погибнуть целиком по сравнению с личностью, чей режим функционирования представляет собой информационный обмен между взаимозаменяемыми подвижными элементами. Многие миллионы обращений планеты вокруг Солнца тому назад мы пришли к необходимости перехода к распределённо-сетевому мышлению».
     — Ты хоть сам понял, чего сказал? — щёлкнул пальцами Колян. И вытер вспотевшие пальцы об майку.
     — Нет, — убитым голосом признался Витёк. — Но ведь это логично, не так ли? Вот ты — одиночный организм, тебя легко убить? Легко — достаточно кирпича, свалившегося на голову. А легко ли целиком убить муравейник? Всегда может выжить одна из муравьиных принцесс, которая впоследствии станет королевой и продолжит в себе гены муравейника.
     — И сколько там этих... генов?
     — Немного, — признал Витёк. — Вернее, у муравьиных принцесс — как раз много, но я понял, о чём ты.
     — Да? — Колян почесал в затылке.
     — Да, — кивнул Витёк. — Действительно, один выживший элемент тебя будет содержать в себе лишь ничтожно малую долю информации о твоей личности. Но это — если выживет лишь один элемент. В целом же гибель наименее жизнеспособных элементов твоего разума будет приносить лишь пользу твоему разуму, и вот тут я вплотную столкнулся с идеей, от которой меня бросило в холод.
     Витёк прервался, чтобы оценить реакцию собеседника.
     Тот бессмысленно улыбался, таращась в потолок, где в меланхоличном танце кружились уже не три, а четыре мухи.

     Витёк обречённо вздохнул.
     — Чем человек, в сущности, отличается от тараканьей общины? Тем, что все его тараканы находятся внутри одного черепа. Наши мысли. Наши воспоминания. Это так порою и называется — тараканы в голове.
     — Тебе их явно хватает, — заметил Колян.
     Витёк проигнорировал шпильку.
     — Как и в случае с настоящими тараканами, наши внутренние «тараканы» иногда гибнут. Иногда подводя под удар и всю общину.
     Он подошёл к офисному столику в дальнем углу помещения и немного повертел стоящий на нём глобус.
     — Предположим, что на всём протяжении существования человечества некая сила — эльфы, инопланетяне или разумные энергетические вихри — целенаправленно устраняет носителей нежелательных воспоминаний или мыслей. Таким образом выводя из естественного отбора «тараканов» с определёнными признаками. В результате у каждого из нас в голове существует своеобразный предохранитель, не позволяющий нам запомнить или зафиксировать ту информацию, которой нам не следует знать по мнению наших незримых хозяев. Своеобразный фильтр.
     Витёк снял со столика глобус и подержал его в руках. Голос его стал отрешённым и спокойным.
     — Возьми многочисленные гипнотические сеансы — на которых, говорят, только ленивый не вспоминает о том, как он был похищен инопланетянами. Является ли это невольным внушением гипнотизёра, или действительно каждый из нас в своё время бывал в подобной ситуации? Но тогда утверждение «Они среди нас» в корне неверно. Тогда правильней утверждение «Мы среди них».
     — Зачем пришельцам маяться подобной ерундой? — не выдержал Колян.
     Витёк медленно и аккуратно поставил глобус обратно.
     — А кто говорит о пришельцах? Земля велика. Если учесть их возможности по маскировке своей территории — возможно, она даже больше, чем мы думаем. Рассказы о контактах свидетелей с НЛО и инопланетянами детально совпадают с историями средневековых очевидцев о встречах с демонами и эльфами. Кто знает, кому из нас довелось больше тысячелетий просуществовать на этой планете?
     Он задумчиво посмотрел на злосчастный предмет географического инвентаря, словно прикидывая, не отвинтить ли его верхнюю половину.
     — Некоторые конспирологи полагают, что источник неопознанных летающих объектов расположен в недрах Земли. Я нахожу эту гипотезу наивной, хотя...
     — Ты говоришь про уфологов? Тарелочками вроде бы они занимаются.
     Витёк тихо рассмеялся. От интонаций, прозвучавших в этом вроде бы безобидном смехе, Коляна бросило в дрожь.
     — Знаешь, недавно я понял одну простую и элементарную вещь. Религия, мистика, эзотерика, уфология, парапсихология — всё это лишь разные ветви конспирологии. Всё это — лишь разные имена для концепций, ищущих глобальный заговор на том или ином уровне бытия.
     Он присел на вращающийся стул, оказавшись прямо напротив Коляна.
     — Психологи утверждают, что психологическое состояние многих, заявляющих о похищении инопланетянами, было близко к «просоночному». Этот факт позволяет скептикам предполагать, что встречи с НЛО являются своего рода «снами наяву». Но чем тогда объяснить их сходство между собой и со средневековыми историями?
     — Может, этого, коллективное подсознание? — неосторожно предположил Колян. — Я в газете читал...
     Витёк снова неприятно рассмеялся, но повторного эффекта это не произвело.
     — Тебе будет небезынтересно узнать, что Карл Густав Юнг, отец теории «коллективного бессознательного», верил в парапсихологические феномены и исследовал их. В его мемуарах упоминается о том, как на одной из стадий исследования его дом стал прибежищем для множества призраков, которых наблюдал не только он сам, но и его родственники.
     Он наклонился поближе к Коляну, глаза его блеснули.
     — Что, если предположить, что за снами — включая «просоночные» встречи с пришельцами — скрывается нечто большее, чем нам кажется? Психологи установили, что человек видит за ночь множество сновидений, но воспоминания о большинстве из них стремительно растворяются. Почему? Не напоминает ли это работу нашего внутреннего цензора-предохранителя?
     Рука его проделала несколько пассов в воздухе.
     — Что, если Мир Снов — вообще никакой не отдельный мир, а всего лишь часть нашего мира?
     Колян обдумал это. Взгляд его медленно пополз в сторону ближайшего телефона.
     — Что, если наше восприятие нашинковано определённым образом, чтобы не замечать этого? — продолжал наседать Витёк. — Тот зелёный торшер, который приснился мне позавчера, может стоять сейчас прямо у меня под носом, но я его не увижу. Поскольку моё подсознание знает, что его здесь не должно быть. И сотрёт воспоминания о торшере раньше, чем я успею их осознать.
     — Почему тогда я его не вижу? — тупо спросил Колян.
     Витька явно поставил в тупик этот вопрос. Но он не привык сдаваться.
     — Не знаю. Думаю, что наш внутренний цензор за века естественного отбора научился сам отделять разрешённое от запрещённого.
     Палец его ткнулся в клавишу электрического кипятильника.
     Витёк был единственным в своём роде уникумом, предпочитавшим даже в разгар июльской жары утолять жажду не прохладным лимонадом, а горячим фруктовым чаем.

     — Ты серьёзно веришь во всю эту ерунду? — осторожно поинтересовался Колян, кладя сыр на бутерброды с маргарином. — Насчёт снов, тарелочек, тараканов?
     Витёк задумался.
     — Сложно сказать, — выдал он наконец. — Понимаешь, это старый добрый демон Декарта.
     — Какой-какой демон?!. — Колян молниеносно прожевал и проглотил откушенную часть бутерброда.
     — Декарта. Был такой философ, который пришёл к выводу, что если некая сила — будь то демон, бог или суперкомпьютер — способна искажать наше восприятие, то едва ли мы сумеем разоблачить её.
     — Ясное дело, — понимающе кивнул Колян. — Это как Матрица.
     Челюсти его вновь задвигались.
     — С другой стороны... — задумчиво протянул Витёк. — С другой стороны, если Система способна допускать ошибки — а иначе бы не было свидетельств об НЛО и иных паранормальных явлениях — то её вполне можно поймать на этом. Рассуждение Декарта о невозможности разоблачить демона, искажающего наше восприятие, относится лишь к безошибочному демону.
     Он отхлебнул чаю из кружки, глядя в никуда. Пальцы его машинально забарабанили по краю стола.
     — Зачем вам это, Виктор?
     Колян с Витьком вздрогнули, а потом резко уставились друг на друга. Они оба отлично помнили, что дверь офиса была заперта.
     Вопрос, заданный отчасти грустным, а отчасти извиняющимся тоном, исходил от стоящего на пороге комнаты невысокого мужчины в незапоминающемся коричневом костюме. Губы гостя были украшены серой щёточкой усов и печальной улыбкой.
     — Кто вы? — хрипло спросил Колян.
     Гость проигнорировал вопрос. Его следующие слова, произнесённые тихим проникновенным тоном, были обращены к Витьку.
     — Если я не ошибаюсь, у вас есть юная невеста. Могли быть дети. Зачем вам понадобилось влезать в это?
     — Вы всегда так говорите, — бесцветным голосом произнёс Витёк. Глаза его смотрели сквозь незнакомца.
     Мужчина покачал головой. Вздохнул.
     — Вы подошли слишком близко. Конечно же, вам не удалось угадать и десятой доли истины, а кое в чём вы крупно просчитались, но это неважно. Рано или поздно, при сочетании тех или иных обстоятельств, вы имеете шанс установить правду. К сожалению, вы слишком умеете обобщать. Многие умеют обобщать гораздо лучше вас, но у них хватает ума держать выводы при себе.
     Колян открыл рот, потом снова закрыл его. С ним явно творилось что-то непонятное.
     При иных условиях он не замедлил бы вынести наружу этого усатого типа вместе с входной дверью, но теперь что-то словно удерживало его. Может быть, чувство бесполезности?
     — Если вы думаете, что Колян что-то понял из моих слов, то вы ошибаетесь, — отрешённо проговорил Витёк, по-прежнему глядя в пустоту.
     Мужчина в коричневом одеянии пожал плечами.
     — Не я выдумываю правила профилактики. Вы могли бы спасти своего друга — и себя — лишь одним путём. Но, соглашаясь сотрудничать, имейте в виду: обратного пути не будет. Предательство физически невозможно.
     Фигура незнакомца поплыла.
     Несколько секунд — и перед ними стоял подтянутый молодой человек в чёрном деловом костюме, зеркальных очках и с торчащим из уха проводком.
     — Из уважения к последним минутам вашего существования я использую знакомые вам культурные кинематографические образы, — пояснил он.
     Рука новоиспечённого «агента» потянулась к кобуре пистолета. Витёк закрыл глаза, ощущая, будто пол уходит у него из-под ног.
     Послышался взвод курка.