В последнее время при диалогах и дискуссиях я часто встречаю проблемы, связанные с многозначным истолкованием такого популярного слова, как "вера". За тысячелетия своего существования оно успело обрасти множеством смыслов, причём - как и всегда в таких ситуациях - уже затруднительно указать, какой из них является изначальным, а какой - вторичным.
    Во-первых, расставлю все точки над i. Или, отдав дань патриотизму, над "ё".
    Мною вера расценивается преимущественно как отрицательное явление.
    Что есть вера? Если отбросить вторичные эмоциональные ассоциации, более связанные с понятиями "надежды" и "мечты", то вера - это прежде всего предустановка. То, чего разум не хочет или не может проверить - и вместо этого всецело полагается на то или иное допущение.
    Ключевое слово здесь "всецело".
    Веру надлежит отличать от предположения или допущения. Разница ощущается даже этимологически. Допущение - это когда человек лишь допускает ту или иную концепцию до своего сердца. Вера - это когда человек целиком вверяет себя ей.
    В чём основное внешнее отличие веры от допущения или от надежды?
    В последствиях провала.
    Утратив надежду, человек может испытать сильное огорчение, но на следующий день выйти на работу. Крах же веры - который сам по себе маловероятен, ибо человек скорее предпочтёт расстаться с ясностью рассудка, и в этом тоже заключается характерная особенность веры, - способен привести человека к психиатру.
    Могут быть приведены примеры потери человеком рассудка из-за утраты надежды. Например, когда надежда на выздоровление родственника не оправдалась.
    Однако ключевым источником стресса здесь является само событие, а не утрата надежды. Смерть родственника в любом случае расстроила бы человека - и влияние надежды тут не слишком велико.
    Если же оно велико - значит, речь идёт всё же о замаскированной вере. К слову, Грабовой заставлял своих клиентов именно верить в воскрешение погибших детей.
    
    Часто утверждается, что невозможно жить без веры или что "каждый же во что-то верит". Первое утверждение недоказуемо, в то время как из второго, строго говоря, отнюдь не вытекает отсутствие необходимости борьбы с верой.
    Сравните ряд утверждений:

    - каждый человек смертен;
    - каждый человек хоть раз в жизни чем-нибудь да болел;
    - у каждого человека есть пороки или ему же вредящие склонности;
    - каждый человек принимает наркотики - хотя бы в виде чая или кофе;
    - каждый же во что-то верит.

    Заметим, что четвёртый пункт чаще всего используют наркоманы - или симпатизирующие им.
    Пятый же пункт обычно используют верующие или сочувствующие им лица.
    При этом любой разумный человек обычно понимает разницу между употреблением кофе и употреблением героина. Между "верой" как религией и "верой" как идеалом. Даже если допустить, что граница эта не является чёткой. Грань между жизнью и смертью тоже расплывчата.
    Более того, даже утверждение о неизбежной подсознательной вере человека в те или иные вещи, на каковую часто ссылаются защитники веры как явления, не даёт нам оснований оправдывать веру как осознанное занятие. В крови каждого человека - даже трезвенника - есть некоторое постоянное количество алкоголя, вырабатываемого организмом. Следует ли из этого, что мы не должны избегать чрезмерных поступлений алкоголя в кровь извне?
    Вспомним слова из "5 271 009" Альфреда Бестера: "В четырнадцатом веке у всех были вши. Делает ли это вшей хорошими?"

    "Вера" иногда трактуется как верность своей системе ценностей или своему идеалу. "Вера" и "верность" - слова однокоренные.
    Являются ли эти слова синонимичными?
    Допустим, я люблю шоколад. Могу ли я сказать, что верю в свою любовь к шоколаду, или что сама моя любовь к шоколаду является актом веры?
    Конечно же, нет.
    Подобного рода ощущения не нуждаются в доказательстве, поскольку именно к ним - в конечном счёте - аппелирует любая система доказательств. Доказывать же себе свою любовь к шоколаду, или ощущение в настоящий момент аромата фиалок нет никакой необходимости. Это данность.
    Вере подлежит лишь то, что может оказаться верным или неверным.
    Устремления и симпатии не бывают верными или неверными.
    Верным или неверным может быть лишь путь рассуждений, приведший нас к тем или иным устремлениям или симпатиям. Ну а если никакого пути рассуждений не было? Если устремление было изначальным, как инстинкт самосохранения?
    Представьте себе, что вы встретили инопланетянина, раса которого сформировалась в совершенно экзотических условиях, где естественный отбор привёл к выживанию особей с врождённым стремлением к убийству всех иных форм жизни. И эта высшая ценность мотивирована как инстинктами, так и возникшим впоследствии на их основе разумом.
    У них нет инстинкта сопереживания - вернее, этот инстинкт распространяется лишь на представителей своей расы. Чисто теоретически они могут поставить себя на место чужаков - но для них это лишь пустое умственное упражнение, всё равно что человеку попытаться представить себя на месте звезды или табуретки.
    И, конечно же, их философы и теологи давно подвели глубокую базу под Категорический Императив "убить всех остальных".
    И, знаете что?
    Вы не сможете убедить такого инопланетянина в его неправоте. Не сможете - даже если он вообще станет с вами разговаривать. Не сможете - при помощи чисто логических методов.
    Потому что логика в сфере ценностей бесполезна. Потому что нигде не написано, что каждое разумное существо должно хотеть таких-то и таких-то вещей.
    Просьба не путать сферу ценностей с религией.
    Верующие часто заявляют, что в религиозной сфере логика бесполезна. Но религия - это не только система ценностей. Любая религия заключает в себе те или иные утверждения, верность или неверность которых может быть доказана - хотя бы теоретически.

    Почему же "вера" и "верность" являются однокоренными словами?
    Вообще-то верность, если понимать под нею абсолютную преданность тому или иному человеку, также содержит в себе элемент веры. "Не изменю ни при каких обстоятельствах" - именно последние слова позволяют поставить диагноз. Непререкаемая категоричность - фирменный знак веры.
    Но здесь скорее уместно вспомнить причудливые пути эволюции русского языка. Знаете ли вы, что слово "довлеющий" изначально обозначало "достаточный", а вовсе не "давящий" или "нависающий"? Известно ли вам, что выражение "дать зелёную улицу" в царской России обозначало "прогнать через строй солдат, дубасящих жертву палками"?
    Можно предположить, что первоначально термин "верность" применялся именно в отношении к людям - подразумевая личную преданность другу или общую преданность вождю.
    Перенос сего понятия на абстрактные идеалы или этнически-национальные территории состоялся позже.
    После чего корень "вер" отчасти утратил смысл. Веру в демократию или коммунизм нельзя назвать верой в основном смысле - поскольку индивидуум не считает их такими же реально существующими, как электричество или магнетизм. Максимум, чем они могут быть, - это потенциально существующими, поскольку их существование нуждается в непрерывном поддержании. Просто индивидууму нравится демократия или теоретический коммунизм. А устремления и симпатии, как уже говорилось, не являются актами веры.
    Впрочем, на верность гипотезы происхождения слова "верность" я не претендую.

    У любого, кто дочитал до этого места, могут возникнуть вопросы.
    - не слишком ли вольно автор обращается со словами? Всё-таки за употреблением слова "вера" в смысле преданности высоким идеалам - тысячелетняя история.
    - не представляет ли собою этот текст войну с ветряными мельницами? Ведь в наше время даже верующие, которые достаточно интеллектуальны, пытаются подводить логическую базу под свои убеждения. Хотя они называют их "верой", но при этом явно используют слово "вера" в том же смысле преданности высоким идеалам.
    - означает ли этот текст, что автор против любой метафизики? Против любых гипотез, которые нельзя проверить в течение человеческой жизни?
    Объясню.
    Я против смешения смысла разных понятий в тех случаях, когда это опасно.
    Когда человек называет одним и тем же словом несколько разных вещей, то существует риск, что отношение к одной вещи перейдёт и на все остальные.
    Высоко чтя "преданность высоким идеалам" или "надежду на светлое будущее", он со временем может начать высоко чтить и "принятие недоказанного допущения за абсолютную истину".
    В наш век нарастающего иррационализма это представляет собою особенную угрозу.
    Религия - явление сложное и многослойное. В то время как наиболее подкованные верующие, вроде Честертона или Льюиса, пытаются хоть как-то обосновать для себя и для других содержащиеся в религии утверждения, большинство принимает их на веру. На веру - в том самом, "предустановочном", смысле слова.
    В антирелигиозных сообществах Интернета принято иронизировать над тем, что большинство верующих плохо знают Библию.
    Кроме того, даже у упомянутых мною "подкованных верующих" подлинным мотивом к их исследованиям может служить не простая надежда на существование загробной жизни или высшей справедливости, а та же самая вера. Просто недостаточно закреплённая - и требующая рассудочных доводов в свою поддержку. Также возможен вариант, при котором чрезмерная надежда поспособствовала появлению веры.
    Это может показаться парадоксом, но веру я считаю более опасным явлением, чем религию. Впрочем, парадокс мнимый. Достаточно вспомнить, в каком смысле я понимаю "веру".
    На последний вопрос ответить проще всего.
    Я не против гипотез - покуда они остаются гипотезами.
    Процесс познания - это процесс выдвижения допущений со всё более возрастающей работоспособностью.
    Допущения эти могут быть выдвинуты разными путями. В конце концов, допустимы и неработоспособные допущения - в качестве тренинга для фантазии. Важно, чтобы они субъективно воспринимались именно в этом качестве.