Интересно, что порождает сны? Когда-то у меня была на сей счёт своя особая теория.
  Даже две.
  К сожалению, ни одна из них не подшиваема к делу на практическом нейрофизиологическом уровне, что позволяет закрепить за ними сугубо общефилософский статус. Научные исследователи феномена грёз и сами признают, что существующие теории сновидений делятся на два класса: конкретно-практические, но объясняющие далеко не всё, — и объясняющие почти всё, но основанные на абстракциях и метафорах.
  Первая теория родилась у меня в крайне сонном состоянии, когда я на работе попытался использовать офисный стол в качестве кровати — и при секундной потере сознания ощутил, как у меня забурлило в желудке.
  И что?
  Ну, всем известно, что мозг управляет не только выдумыванием записок для начальства. Он, вообще-то, руководит и многими другими жизненно важными функциями.
  Дыханием, например. Сердцебиением. Работой пищеварительного тракта — хотя недавно учёным удалось обнаружить в человеческом животе некое местное сгущение нервных клеток, по всей вероятности, занимающееся «руководством на месте».
  Эдакий желудочный «подмозг».
  Но не будем отвлекаться. Итак, что, если предположить, что иногда нашему обычному головному мозгу не хватает ресурсов на одновременную поддержку сознания и наилучшее управление организмом? И поэтому сознание приходится временно отключать?
  Что это означает для нас?
  Что те же самые клетки, которыми мы выдумываем записки для начальства, во время сна используются нашим подсознанием для управления работой селезёнки.
  Потом мы просыпаемся.
  В тех клетках нашего мозга, которые теперь вновь используются нашим сознанием, остаётся память об их работе по управлению селезёнкой. Но эта память теперь читается нашим сознанием уже по-другому. И тот нейронный иероглиф, который читался нашим подсознанием во время сна как «повышение уровня углерода в правой почке», читается наяву нашим сознанием как «голая Баба-Яга верхом на трубе от Большого Адронного Коллайдера».
  Отсюда и вытекают сны.
  Вторая теория мелькнула у меня в голове значительно позже, когда я успел забыл про первую — да и с самого начала, честно говоря, не находил её особо убедительной. Она ведь не объясняет практически ничего из опыта осознанных сновидцев и астральных мистиков. Как не объясняет и феномены назидательных сновидений или фрейдистских подтекстов.
  Эта теория тоже пришла ко мне в голову на работе. Чем ещё заниматься на работе, как не обдумывать природу сна?
  Мысли мои вертелись вокруг старой метафоры с бумажным листком.
  Ну хорошо, думал я, допустим, наша сегодняшняя память — это бумажный листок, на котором мы записываем сегодняшние события. Когда на листке остаётся мало места, нам приходится делать почерк мельче, из-за чего записи становятся грязнее. Каждый знает, что когда долго не спишь, запоминание событий ухудшается. Так?
  Когда человек засыпает, листок очищается от записей.
  Некоторые полагают, что при этом записи переходят в долговременную память, хранящую воспоминания о вчерашнем и о многих других днях, но мне эта операция кажется необязательной. Проще предположить, что события сразу сохраняются как в сегодняшней оперативной памяти, так и в долговременной.
  Зачем тогда необходима оперативная память?
  А вы, простите, долговременной памятью часто пробовали пользоваться для будничных, но не каждодневных процедур?
  Она, безусловно, подскажет вам, как поставить на газовую плиту пельмени и сколько туда надо класть соли, но вот солили ли вы их пять минут назад — это она вам подскажет не сразу. Сколько усилий надо, чтобы вспомнить, солили ли вы пельмени вчера во время варки? Помните, что солили? Ну-ну. Вы просто дедуктивным образом пришли к этому выводу, исходя из отсутствия воспоминаний о возмущении недосолом, но вы не можете так сразу вспомнить вчерашний акт соления пельменей.
  Чтобы вспомнить, что вы делали сегодняшним утром, и чтобы вспомнить, что вы делали вчерашним утром, требуются совершенно разные усилия. И дело тут не только в давности воспоминаний.
  Оперативная память нужна независимо от наличия долговременной.
  Но вернёмся к метафоре с листком.
  Во время сна листок очищается от чернил, чтобы его можно было заново покрыть записями на следующий день. Откуда же тогда на листке остаются кляксы, именуемые сновидениями?
  Существует версия насчёт недоочистки воспоминаний. Иными словами, не все воспоминания о вчерашнем целиком стираются из оперативной памяти, кое-что остаётся, и это «кое-что» читается нашим пробудившимся сознанием в виде сновидений.
  Эта версия косвенно подтверждается тем, что о богатых сновидениях обычно рассказывают те, кого что-то разбудило во время фазы БДГ.
  Фаза БДГ — «быстрых движений глаз» — считается сновиденческой.
  Но снятся ли человеку при этом сны? Или лишь при попытке разбудить человека во время очистки очередного сектора его оперативной памяти на бумажном листке остаётся пара нестёртых букв, воспринимаемых им при пробуждении как память об оборванном сновидении?
  Кажется трудным проверить эту гипотезу. «Исчезает ли мир, когда я закрываю глаза?» Но вроде бы научные эксперименты на собаках показали, что собака во время сновидческой фазы пытается двигать лапами, бежать и осуществлять иную моторную деятельность.
  Значит, сновидение — не просто конфабуляция или лжевоспоминание. Оно — галлюцинация, разворачивающаяся в Настоящем.
  Но как же тогда быть с изменением масштабов времени, характерным для сновидений? Может быть, собачьи шевеления лапами во сне — это что-то полуфизиологическое, вроде сонной эрекции, которая, как также недавно доказали учёные, вовсе не обязательно связана с эротическими сновидениями?
  Сон может быть и смесью галлюцинации с конфабуляцией.
  Хорошо, сказал я себе. Допустим, что сновидения — результат недоочистки вчерашних воспоминаний.
  Можно даже предположить, что в конечном счёте воспоминания о вчерашнем всё же вычищаются мозгом полностью, а та память о сновидениях, с которой мы имеем дело наутро, — это насквозь вторичные «воспоминания о воспоминаниях». Это объяснило бы, почему сновидения кажутся столь реалистичными изнутри и так быстро теряют деталистичность после пробуждения.
  Но почему сновидения столь структурны?
  Трудно поверить, чтобы случайно уцелевшая на бумажном листке пара букв могла читаться как самостоятельное предложение. Между тем являющиеся нам сновидения сплошь и рядом выступают для нас в качестве Цельных Историй.
  Ответ у меня появился только один, но он мне не понравился.
  Существует в мозгу некий интерпретатор, некая калейдоскопическая линза, при взгляде через которую на остатки вчерашних воспоминаний мы видим упорядоченный узор сновидения. Линза, превращающая реальный хаос в иллюзорный порядок.
  Подложка между сознанием и оперативной памятью.
  Чем эта мысль пугает? Тем, что мозг не держит почти ничего напрасного. Если между оперативной памятью и сознанием существует столь мощный интерпретатор, способный из хаоса бессмысленных импульсов соткать Цельную Историю про голую бабу-ягу верхом на трубе Большого Адронного Коллайдера, то этот интерпретатор работает и наяву.
  Как тогда можно доверять нашим знаниям о мире? Как тогда вообще можно доверять хоть чему-нибудь?
  Тут я почувствовал, как моя паранойя воспаляется.
  Слишком знакомая история.