Снова — оглупление и море энтузиазма. Вероятно, вторая волна весны в голову ударила. Так и будет продолжаться?
     Вышел сегодня ранним утром на улицу, чтобы прогуляться с псом до появления на улицах массы народа. В силу некоторых свойств натуры, о которых нет особого удовольствия распространяться, я не испытываю значительной симпатии к людям. Да и освободиться от ежедневного занятия побыстрее хотелось, чтобы можно было спокойно вернуться к чтению книги и поеданию чипсов, не глядя при этом на часы.
     Небо было едва светящимся.
     Воздух пахнул в моё лицо некими неуловимо знакомыми ароматами, на секунду как будто переместившими меня в ту пору, когда я мог часами гулять по ранне-утренним или даже ночным улицам, при этом порой изучая соседний микрорайон и фантазируя о встречах с собственными персонажами. Ну, или о прорыве в Неведомое.
     Или лелея зловеще-параноидальные думы об архонтах Демиурга, которых я в те времена, задолго до получения подробных сведений о гностицизме, предпочитал именовать агентами Системы — совместив терминологию фильма «Матрица» и романа Евгения Прошкина «Зима 0001».
     Нет, никакой конкретики.
     У меня никогда не было галлюцинаций, которые я бы мог принять за встречу с Неведомым. У меня никогда не было встреч с Неведомым, которые я бы мог принять за галлюцинации.
     Это даже обидно.
     Так хотелось бы получить субъективные основания встать на ту или иную сторону баррикад. Обличая узколобый материализм или повергая суеверные мифы.
     Но приходится болтаться посредине.
     Где-то я читал, что лица шизоидного типа мышления неподвластны шизофрении. Я не знаю, что это значит. Если ты родился с определённым уровнем синильной кислоты в крови, то цианид тебя не убьёт?
     Когда ветер пахнул мне в лицо, мне на миг показалось, что и сейчас я могу совершить нечто нестандартное, если не во внешних своих действиях, то хотя бы внутри себя. Но что? В очередной раз расфантазироваться на тему сюжета какой-нибудь из своих грёз, к которым я не возвращался несколько лет подряд? К чему это?
     Возвращение не было полноценным. Вряд ли полноценное возвращение вообще возможно.
     Что для этого необходимо?
     Стереть память о том, что ты по жизни оказался никем и зовут тебя никак, чтобы потом можно было с нуля начать мечтать о своих жизненных перспективах? При этом можно даже не фантазировать о карьере, можно, напротив, представлять себе, как ты гордо отвергнешь все посулы общества, — но при этом у тебя должна быть иллюзия выбора.
     Ох и дал бы я-прежний в зубы себе-нынешнему.
     Ведь прежде я был убеждён, что неприятие общественно-карьерных целей не связано со слепым нонконформизмом или протестностью — просто в мире есть занятия поинтересней, чем карьера. Общение с друзьями, юмор, познание мира, изучение непознанного, поиск смысла существования.
     Может, и впрямь не связано?
     В конце концов, ведь не могу же я не доверять самому себе, пусть и слегка отстающему во времени.
     Когда сорокалетний мужик, почти не помнящий своей юности и чуть менее чем никак разбирающийся в отношениях своего сына с друзьями, с мудрым видом говорит: «Раньше я говорил вот так и вот так. Но был тупой. Теперь я понимаю, что дело обстоит вот так и так» — это выглядит так же, как слова исследователя-историка, читающего найденную глиняную табличку: «Здесь записан отчёт очевидца о визите царя Пафнутия в Ихтиандрию накануне третьего века. Но очевидец ошибается. Как неопровержимо доказал профессор Достолбаев, визит царя Пафнутия в Ихтиандрию произошёл на два века раньше, будучи частью позднеантичного периода».
     Возрастные метаморфозы людей связаны не столько с изменением знаний людей, сколько с изменением их предпочтений.
     Предпочтения людей меняются отчасти под действием физических изменений организма и состава циркулирующих в крови гормонов, а отчасти — под действием накапливаемых рефлексов.
     Отрицательных и положительных.
     Боли и кайфа.
     Отрицательных рефлексов обычно накапливается больше, особенно у тех, кто в начале своей жизни питался радужной пустотой и рассчитывал на что-то очень положительное. Так что стоит ли удивляться, что к середине жизни многие замыкаются в своей раковине?
     Когда ветер пахнул в моё лицо, передо мной распахнулась дверь в Прошлое. Но я не переступил порога. Я не мог сделать ни шагу.
     Гностики.
     В мой мозг вновь раскалённой иглой ввинтилась мысль о гностиках. На этот раз не мысль о зловещих архонтах Системы и не мысль о враждебности Мироздания озаботили меня. Идеалом гностицизма было освобождение от ограничивающих условий телесности. В том числе и от ограничений собственного мозга.
     Воля к власти, говорите? Дайте мне сперва власть над волей.
     Может показаться ироничным, что мечты о свободе от диктата тела над умом особенно остры в юном возрасте и склонны возвращаться в весеннюю пору — именно тогда, когда тело в наивысшей мере проявляет власть над разумом. Или это логично? Ведь тело с разумом составляют единое целое, и если при повышении тонуса обостряются те чувства тела, которые ум воспринимает как приходящие извне позывы, то при этом обостряются и те чувства тела, которыми является собственно сам разум.
     Интересно, почему гностицизм до сих пор не стал государственной религией? Впрочем, если верить той книге о гностицизме, которую я в настоящий момент читаю, мы не столь уж далеки от этого.
     Власть над собой.
     Если бы мы смогли управлять своими чувствами, как много влюблённых парочек навечно остались бы влюблёнными?
     Вряд ли это было бы в особых интересах общества, если учесть, что влюблённые редко интересуются политикой социума или чистотой окружающей среды.
     «Впрочем, — подумал я, — на самом деле мало кто желает быть влюблённым вечно. Мы хотим совсем другого. Мы хотим, чтобы влюблённость не прекращалась из-за не зависящих от нас и иррациональных факторов, игнорируя тот факт, что она сама по себе является иррациональным фактором. Мы хотим, чтобы, если любви придёт конец, это произошло по реально веской причине — вроде измены или чего-то подобного. Но не просто потому, что надоело. Мы хотим исключить фактор «НАДОЕЛО» из своей лирической жизни».
     Но хорошо ли, если чувства при общении с девушкой вечно будут на уровне первых недель знакомства? Это ведь наркотик своего рода.
     И не надо. Лишь бы они не опускались до того уровня, при котором возникают анекдоты о семьях и супружестве.
     Но кто будет это регулировать?
     Естественный отбор?
     Из вольницы такого рода обычно выплывают местечковые диктаторы, разнообразные Наполеоны, берущие власть в свои руки и начинающие всеми командовать. Причём народ охотно принимает их власть, поскольку в тому времени людям изрядно успевают надоесть плоды естественного отбора.
     Проблема либерализма.
     Либерализм, исходя из критерия Желаний Большинства, запрещает лишь то, что непосредственно наносит кому-либо ущерб. Но в человеческой природе — нарушать. Человеку нигде и никогда не хватало дозволенного. И единственный способ Перейти Черту при либерализме — причинить кому-нибудь ущерб. Ну, или выдумать такое диковинное извращение, пусть и не запрещённое законом, от которого даже жителей либерального государства проберёт насквозь.
     Поскольку тюрьма редко присутствует в перечне человеческих желаний, многие выбирают второй путь.
     Путь троллинга.
     Как часто на том или ином сетевом форуме администрации приходится прибегать к модераторскому произволу? И большинство пользователей, как правило, с радостью принимают это. Потому что им успели надоесть флудеры, выискивающие лазейки в правилах.
     Чёткие правила не могут учесть всего. Нечёткие правила дают возможность широкого толкования и этим сами по себе являются разновидностью модераторского произвола.
     Как я предложил на одном форуме: «Давайте запретим всё плохое? Так и напишем: плохое запрещается».
     Есть мнение, что правила должны часто переназначаться голосованием.
     Тут тоже присутствует одна интересная деталь: если при закрытом и анонимном голосовании, как уже говорилось выше, правила фокусируются на позиции «Пусть будет разрешено всё, что не приносит прямого вреда, пусть даже это ковыряние в носу или публичный анальный секс» — можно условно назвать её Детской Позицией — то при открытом и публичном голосовании, когда выбор каждого участника виден окружающим, правила часто фокусируются на Позиции Старого Пердуна: «Не сметь носить слишком откровенные или слишком облегающие одеяния, не заниматься промискуитетом, нудизм и гомосексуализм запретить или ограничить строго определёнными участками проживания». При этом вторая позиция может и не совпадать с собственным мнением большинства проголосовавших.
     Поскольку первая позиция не подвергается действию страха, можно назвать её настоящей. Но становится ли от этого она полезной?
     Про вторую позицию из деликатности говорить ничего не буду. Хотя роль никчёмных запретов важна и вроде бы даже обоснована мною выше, об этом нельзя думать без печали.
     И без тайных надежд когда-нибудь упразднить эту роль.