Разместил на экране изображение пылающего пламени в блюдечке. Из-за того, что исходное изображение в высоту было больше, чем в ширину, пришлось малость растянуть его. В результате блюдечко получилось вытянутым.
     И языки пламени - тоже. Может ли огонь так гореть? Возможно ли это термодинамически - или аэродинамически?
     Впрочем, какая разница? Будь у нас устроены чуть иначе глаза, мы бы наблюдали вокруг себя подобные огни с рождения и не видели в этом ничего необычного.
     Правда, в этом случае наблюдаемые нами пропорции объектов изменялись бы при каждом наклоне головы. Интересно, замечали бы мы это? Или информация об этом отбрасывалась бы, ещё даже не дойдя до того психического центра, который мы зовём сознанием? Может быть, мы и без того видим все объекты искажёнными?
     В какой-то степени наверняка - эффект перспективы тому порукой.

     Случайно набрёл на ещё один дневник, из которого брызжет юной искренностью.
     Эдакий сплав эксцентричности и безразличия, когда тебе как бы уже всё равно, но ты ещё не веришь сердцем, что другим тоже нет до этого дела. Синдром "главного героя", делающего вид, что он вовсе не считает себя "главным героем"? Нет, я не знаю, как это объяснить. Во мне ворочаются тяжёлые, рыхлые, дурно пахнущие воспоминания, но как только они всплывают хоть на сантиметр ближе к поверхности, мне хочется подойти к краю крыши небоскрёба.
     Читая тот дневник, я подумал, что ни один "взрослый" не стал бы писать что-либо подобное. Это заведомо было бы классифицировано им как банальность. Не потому ли я люблю читать произведения ювенильного стиля?
     Банальность - всё.
     Что из этого следует? Закрыть рот на весь остаток жизни? Сочинять смешные, не претендующие на особую оригинальность, лимерики или комиксы - в зависимости от эпохи? Уйти в лузу узкой специализации - где, впрочем, ты тоже не сможешь проявить особой оригинальности, если только не являешься гением?
     "Я не могу ходить по краю, я не могу - я лишь играю".
     Борьба с эскапизмом ни к чему хорошему не приводит. Вспоминая некоторые эпические фэнтезийные произведения, я прихожу к выводу, что лучше уж эскапизм, чем "правильное осознание своих возможностей" или "понимание правды жизни". И ещё неизвестно, что лучше расширяет кругозор, если вспомнить некоторые мысли из некоторых упомянутых произведений.
     Между тем моё фантворчество чем дальше, тем больше мутирует в унылый канцелярит. Фантастика ближнего прицела. Желаете трактор на ионной тяге?
     Конечно, надо отделять реальность от иллюзии.
     То, что в некоторых фэнтезийных произведениях затрагивается вопрос глобальных причин научно-технического прогресса или эволюции человечества, ещё не говорит об их интеллектуальном масштабе. Произнося словосочетания наподобие "Большой Взрыв" или "многомировая интерпретация", человек скорее самоутверждается, чем умнеет.
     С другой стороны, не лучше ли потакать чувству собственной важности, чем бороться с ним? Культивация в себе чувства собственной значимости через добычу максимального количества угля или хотя бы заучивания понятий "Большой Взрыв" и "многомировая интерпретация" может принести пользу человечеству. Борьба с чувством собственной важности способна лишь развить в тебе ЧСВ второй степени - когда ты начинаешь гордиться "объективным взглядом на себя" или "отсутствием субъективных иллюзий" - и уж точно никакой пользы обществу принести не способна.
     Чувство собственной важности.
     Соблазнительно именно на него взвалить все внутрипсихические обстоятельства, отделяющие умственную юность от умственной зрелости.
     Собственно, в одном из текстов своего публичного дневника я так и сделал. Предположил, что, поскольку в первой фазе жизни индивидуум облучён потоками внимания со всех сторон, то неизбежно начинает считать себя "главным действующим лицом" или "центром сцены". Отсюда и ведение дневников - герою это позволяет лучше предъявить себя публике. Отсюда и пренебрежительное отношение к риску - главный герой не может умереть в самом начале сюжета. Отсюда и завышенные моральные принципы - главный герой не может позволить себе подлости. Или, по крайней мере, эта подлость должна быть красивой.
     Но этим объясняется не всё.
     Откуда у хлопца испанская грусть? То есть экзистенциальная озабоченность и метафизическая тоска? Ввиду завышенного чувства собственной важности, не позволяющего так просто допустить неизбежность смерти и бессмысленность жизни?
     "Взрослые" куда сильнее остерегаются выходить на улицу по ночам, следовательно, им больше хочется жить. Но почему среди них реже наблюдается экзистенциальная маета?
     Тут уже не свести всё к чувству собственной важности.
     Тут уже необходимо учесть дополнительные параметры, теорию энергоэволюционизма, потенциальную избыточность человеческого организма и в особенности пубертатного. Вспомнить о том, чем человек отличается от животного, - и о том, что в пубертатном возрасте эти отличия делятся на ноль. С закономерным математическим итогом.
     Поэзия.
     Мне иногда кажется, что, с тех пор, как мне ударили по правому глазу, это отразилось на деятельности правого мозгового полушария, якобы ответственного за образность, интуицию и поэтичность. Подчас именно в этом хочется видеть причину вырождения моей фантастики в канцелярит.
     Но мысленно окружать себя "радужным вихрем" или "астральной сферой" фантазий во время блуждания взад-вперёд по комнате я перестал задолго до того инцидента.
     Как минимум за пару лет до того.
     Тогда мне казалось, что всё дело в приобретении компьютера и навыков танца пальцев на клавиатуре. Дескать, не так уж и приятно фантазировать, когда знаешь, что позже придётся эти фантазии воплощать в текст.
     Что бы ни было причиной упадка "образности воображения", итог налицо. Даже интуитивные ощущения я пытаюсь передавать не иначе как сухими схемами.
     Может, следует по-иному?

     Мы - падающие звёзды.
     Звёзды, вырвавшиеся из горнила раскалённой материи, представляющей собой Иное Место, Беспредельность и Хаос одновременно. Некоторое время после падения в холодную атмосферу мы сохраняем в себе высокий температурный заряд.
     И мы щедро делимся им с окружающей средой.
     Те писатели, режиссёры, творцы, что начали творить в старости, обычно используют идеи и размышления юности. Иногда - свои собственные. Иногда - заимствованные у окружающей молодёжи.
     Со временем мы остываем.
     Это неважно, поскольку в Ином Месте, Беспредельности, Хаосе, откуда мы все прибыли, подобных нам ещё множество. Да и существует ли там разница между индивидуальностями? Может быть, мы - падающие звёзды - для того и покидаем горнило раскалённой материи, чтобы выделиться, стать отдельными личностями? Впрочем, в этом есть парадокс, ведь само горнило раскалённой материи вряд ли может стремиться к расщеплению.
     Может быть, потому мы и отличаемся зачастую высокими идеалами, что помним, как были единым целым? Хотя юность бывает и жестока. Не надо обобщений.
     То, что мы теряем заряд, неважно.
     Неважно - для самого заряда. У нас за спиной, в кипящем горниле плазмы, ещё хватает тепла. Но как быть нашей телесной оболочке, которая постепенно утрачивает тепло и начинает существовать по инерции, питаясь лишь воспоминаниями о былом тепле? Не означает ли это, что, окончательно утратив остатки тепла, мы - те "мы", каковыми мы станем к этому моменту, - исчезнем навсегда?
     Искорка тепла, огонёк пылающей звёздной материи в нас вечен.
     И покуда он - это мы, то мы тоже вечны, как часть бушующего за нашими спинами галактического океана. Но что, если тождество распадётся? Что будет, когда к старости мы лишимся огня?
     Тогда становится ясно, почему "взрослые" опасаются выходить на улицу по ночам. У них есть всего лишь эта шкурка. Лишь эта жизнь.
     Но что делать нам?
     Прервать жизнь этой шкурки раньше, чем рассеются остатки тепла? Возможно, на этот случай стоит блокада, запрет, табу - и кто из нас помнит, чего ради горнило раскалённой материи послало нас погибать в этот мир? Религиозный параграф о суициде подозрителен.
     Мы не знаем, зачем мы здесь. Мы не знаем, есть ли смысл в вопросе "зачем". Покуда мы ещё не остыли в этом холодном мире, нам остаётся только одно.
     Гореть.