апокалипсис № (18-1005_19:16:22)

Вновь хрупкая плоскость свинцовых небес
Исцарапана сырыми ветвями осин,
Вновь в мареве измороси – толпы в спешке
Ищут тепло и свет в магазинах.
Вновь в вечереющих ущельях улиц
Звучат дельфиньи клаксоны такси,
Вновь надгробными плитами жмутся
Арбатские зубы к арбатским могилам.
Вновь в пабах людно и безнадежно,
Безвкусен эль и виски – вода.
Вновь хандрит по-осеннему город,
Не в силах что-либо предугадать.
Вновь окна-миры в стоквартирных вселенных
Горят свысока, непостижно, недостижимо.
Вновь воют ветра над церквями вечерними,
Дождь. Город. Город – дождь. Дождь – религия.
Вновь струны гитары так одиноки,
И строки стихов кровоточат дождем.
Вновь в сумрак утра вплетены заоконные
Риски деревьев и кофе. Вновь – бессонница.
Вновь город похож на старую муху,
И в круговерти дней – скован осенью.
Вновь дни проходят в заботах, закрутках,
Затяжках, забытьях, заточкой – безмолвие.
Вновь орды птиц безучастно вдаль улетают,
Кто-то с привалом, кто – напрямик.
Вот у дороги воронья стая:
Здравствуй, ворон. Здравствуй, старик.
Хотелось бы вместе с тобой – к югу, на небо ли...
На гордых полуночных крыльях лететь,
Прочь от осенней апатии смертной,
Прочь от свинцовых небес и рек.
Вновь в пабах людно и безнадежно…
Вновь скрыты тучами звезды древние,
Вновь город – призрак, мираж, ложь.
Вновь конец света. Вновь конец света.