1 серия. Бал Жаркого солнца.
Воскресная площадь представляла собой далеко не диковину для жителей Кронна. Шумные, толстые бабки разгорячено перекрикивали друг друга, демонстрируя прохожим свой товар. Покупатели или утомленные долгой прогулкой жарой медленно плелись по рядам, или загоревшиеся каким-либо желанием бешено бегали по рынку в поисках задуманного.
Алиса относилась к числу утомленных. Буквально умирая под лучами бессердечного солнца, полу раздевшись, она с трудом переходила от прилавка к прилавку. Больше всего её возмущал запах тухлых овощей и рыбы, это нагоняло тошноту. Наконец-то она нашла то, что искала. Облизнув соленые губы, Алиса направилась к маленькому магазинчику, расположенному в тени крыши дома. Под вывеской – «Бижутерия», на витрине расположилось великолепное свадебное платье.
В маленькой тесной комнатке магазина на уютных диванчиках расположились клиенты. Это были три женщины, у одной из них была широкая дамская шляпа с бантом, который загораживал вид другой покупательнице, которая, как и первая дама наблюдала за примеркой яркого костюма третей покупательнице.
Алиса тяжело приземлилась на сиденье и заснула.
Её разбудили через четверть часа. Добродушный костюмер помог ей подняться и спросил о цели её визита. Она в самых красочных словах описала маскарадное платье, которое ей нужно было к следующему вечеру. Оно должно было быть яркое, с широкими манжетами и складчатой шуршащей юбкой. Вскоре, после недолгого разговора, Алиса вышла, хлопнув стеклянной дверью, взглянула на длинные ряды рынка, вздохнула и решила преодолеть усталость – добраться домой пешком.


- Малька, под твоей дверью лежит мертвая девица! – за высокой перегородкой живой изгороди высунулось любопытное лицо загорелого мальчугана. Он резво подпрыгивал, дабы перенять мое внимание, но я непреклонно влезла со всеми ногами в изучение толстой потрепанной книги, обложка которой говорила сама за себя «Моя смерть». Впрочем, это была лишь обложка. Сидела я как обычно на подоконнике – излюбленное место, как ночных похождений в образе сумасшедшего лунатика, так и совершенно трезвого живого человека, быть может, с недостатком девичьего страха, …. из открытого окна – второго этажа нашего домика в Кронне, где я собственно и проживала – опасно свесила ноги вниз. С маленькой речушки, огибавшей западную часть Кронна дул прохладный постоянный ветерок, смягчающий жару сухого лета. Поэтому волосы легко развевались на ветру, а короткая складчатая юбка немного задралась, открывая вид на окончание полосатых гольф, из которых я, должна сообщить, тут же вылезла, не выдержав жары.
Тут послышался шорох, громкий треск, звук ломающихся веток, сдерживаемая ругань, и в сад, оправданно претендующий на звание пустыни, посыпались листья, застрявшие между веток и не успевшие еще свалиться в самом иссохшем виде на землю… Я подняла голову, отчаянно кинула заунывную книгу, которую мне подкинул безжалостный Кай, на кровать, и с некоторым облегчением не совсем потерянного для общества мазохиста, ловко спрыгнула вниз, цепляясь за выступы в стене. Кои обязательно имелись в виду допотопности постройки. Я и не рассчитывала на то, что зрелище, открывшееся при прыжке, есть, кому лицезреть, ибо вполне принимала во внимание жизнеспособность Щёка, сравниваемую лишь со щедростью местного дайна. Прибыв на место преступление, тьфу!, на место покушения на мою верную изгородь, которую я потом и кровью, то бишь потом и лейкой, поливаю каждую осень, я сокрушенно сделала вывод, что новость не только не возмещает потери, но и наносит несократимый урон хозяйству. Щёка, невинно спрятавшись в самой гуще изломанных веток, жалобно попискивал, делая вид, что совершенно не знает, как он тут очутился и вообще, почему это на него так недоброжелательно смотрят, скрестив руки на груди, что по его выражению лица являлось верхом невоспитанности и отсутствием полагаемой гостеприимности. И вдруг он совсем потерял никогда не появлявшуюся за всю немалую жизнь совесть.
- Да как вы смеете, невоспитанная Мальвина, ставить мне на дороге свои колючие кусты?!
Я задохнулась от возмущения, глотая ртом, воздух, попутно размышляя, что бы стало с моей изгородью, пересеки она не единожды дорогу Щёку, за эти пару минут научилась разговаривать по-рыбьи, а Щёку хватило и одной. Со скоростью кота, удирающего от дюжины разъяренных псов, он выскочил из кустов и дал деру. Я, как только закончила разговаривать с рыбами, взялась саморучно за воспитание обнаглевшего хулигана. Нарезать круги вокруг дома нам пришлось недолго, так как я после четвертого круга выдохлась, сбавила скорость и все-таки заметила на пороге субъект, подозрительно похожий на «мертвую девицу».
Распластавшись на крыльце, словно высыхающий на солнце карась, Алиса загородила все известные входы и выходы из дома. Я заметила, что сегодня слишком уж много думаю о рыбах, и уже поспешила дать «карасю» достойную замену, как Щёк, остановившись и заметив, что уже как с четверть часа погони не наблюдается, неожиданно выдал:
- Она вся кипит!
«Еще бы посолить и можно вынимать» - мрачно подумала я.
- Смотри, и лоб соленый!
«Так, значит можно и не солить, рыбка морская попалась»
готова!»
- Малька, она же умирает У неё сердце не бьется!
- «Значит!
Тут меня словно студеной водой обдало. Наваждение как ветром сдуло. Мгновенно бросившись к Алисе, я поняла, что вода требуется не только мне. С трудом понимая(или не понимая) серьезность ситуации, мои ноги предательски задрожали…

Я открыла глаза, сдерживая фразу: «Поднимите мне веки». С невыносимой горечью верхние ресницы расстались с нижними и отчаянно прилепились к бровям. В результате мои глаза, немного перестаравшись, наконец-то открылись.
Уставилась в потолок, чувствуя чей-то взгляд. Я лежала на большой двухместной многообещающей кровати, поверх бежевого покрывала, надо мной висела большая стеклянная лампа, разбрасывая блики солнца и в который раз опасно раскачивалась, чтобы потом упасть «нечайно» кому-нибудь на голову. Большое окно спряталось за бледно-бордовыми занавесками из тонкого сукна. Рядом стояло мое любимое старое кресло, покрытое изношенной шалью. Шаловливый ветер перелистывал страницы моей вчерашней книги. На дворе стояло лето…
Я знала, что Кай в комнате, всегда чувствуя магическое волнение. А он был магом-практиком. Едва закончив девятый класс обучения в Литарской школе Чуда – бесплатная сокращенная школа Литара – Кай зарабатывал деньги на жизнь практикой – освобождением людей от всякой нечисти. И по сей день зарабатывает. Хотя с тех пор всего лишь год прошёл, или я не помню. Ничего серьезного ему еще не встретилось, он из-за этого иногда расстраивается, говорит, что ему не везет.
Мне почему-то стало грустно. Словно упрямая тучка, надвинулась хандра. В комнате был сквозняк. А я не замечала. И Кай не замечал. Он сидел на кресле с пером и холстом в руках. Кай рисовал. Рисовал неумело и некрасиво, но ему нравились свои картины, порой не доведенные до конца, странные, картины из его мира. Далекого и незнакомого мне мира. Мир, где Кая спасали. Я ему завидовала. Он умеет уйти в себя, забыться и не заметить время. Говорит, что маги все такие, а особенно умелые маги, упрямо уговаривает меня захотеть стать некроманткой. Не стать, а захотеть. «Стоит только захотеть – и все в твоих руках» - говорит он и ухмыляется. Ведь он знает, что мне все-таки нравится эта книга… Моя смерть…