Трудно быть циником
«…Хула без адреса. Феномен чистого искусства…»
С. Довлатов, Заповедник.
Циником и впрямь быть трудно. Циникам вообще всегда трудно. Чтобы быть циником, нужно, по меньшей мере, всю жизнь держать марку и оставаться им в любых ситуациях. А это выходит далеко не у всех. Быть остроумным циником еще сложнее. Интересно, а бывают ли такие люди, подумала я.
Справка Аэрофлот-Дон: Роман Львович Трахтенберг, кандидат культурологических наук, еще раз подтвердивший общественности, что 85% русского фольклора состоит из мата. Скромный труженик кабаре. Владелец студии звукозаписи в Санкт-Петербурге и «Трахтенберг-кафе» в Москве, по совместительству – писатель. Человек неоднозначный, который всегда находится в поиске каких-то ответов, на какие-то вопросы, а значит думающий.

Пресс-конференции – событие забавное само по себе. В рамках общения с прессой – это, пожалуй, самый честный прием, но все же что-то в этом есть неестественное… Сродни расстрелу с одной стороны, со стороны журналистов, особенно если они профессионалы, и дешевому стриптизу, с другой стороны, со стороны интервьюируемого. Что характерно, в начале почти всех пресс-конференций, сразу же после слов ведущего: «А теперь вы можете задавать свои вопросы» в зале повисает пауза, секунд эдак на 30-40… очень даже приличная пауза, которую хочется прервать, что собственно я и сделала, прервав неудобную всем тишину вопросом так для чего же нужны эти медиа-игры?...
Роман Трахтенберг: - Они нужны для того, чтобы вы заработали деньги, потому что вы напишете и получите деньги. Для чего нужны пресс-конференции мне, мне лично - непонятно.

Интеллигент-эпатажник
рыжий, честный, влюбленный… в русский мат
Р.Т.: - …Я занимаюсь кабаре, кабаре сам по себе жанр похабный, то есть похабщина – это его движущая сила.
…Знаете, в Америке проходил как-то суд, посвященный ненормативной лексике, мы не берем нецензурную брань, это другая история, которая нацелена на то, чтобы кого-то оскорбить. Так вот, было признано только два случая, когда она разрешена – первый ,если она является частью произведения искусства, и второй, если она сама является произведением искусства. Бывают такие анекдоты и истории, в которых без мата сложно. Мы можем какие-то слова заменить, а какие-то слова не меняются. Смысл уходит сразу. Поэтому когда в газете я читаю стихотворение, например, Арвуша (самый известный современный представитель матерной литературы), а там заменили матерные слова на цензурные, то вижу, что смысл ушел. Вообще не понятно, что, как, может плохие переводчики с русского матерного были. Не знаю…
Вот у меня есть один знакомый врач, как-то он мне сказал: «Ром, понимаешь, если в нашей стране двенадцатилетний мальчик не ругается матом, то одно из двух, либо он глухой, либо …..ый.» Здесь заменить нельзя. Вот и все. Лучше не скажешь. Вы знаете, интеллигентный человек определяется не тем, матерится он или не матерится. Интеллигенция – это такое состояние, когда человек понимает, где можно материться, а где нельзя. И это самое главное. Я не матерюсь в общественных местах. Я не делаю особо эпатирующих поступков…
Каждый человек думает о других в меру своей испорченности, если он дурак, то он думает, что все вокруг дураки, если человек похабник, то он думает, что и все такие... Говорят, чтобы защитить честь дворянин может вызвать на дуэль только дворянина, он не может вызвать крестьянина какого-нибудь, кухарку, это ниже достоинства вызывать простолюдина на дуэль, это запрещено, если человек так поступил, то это уже не дворянин. Можно общаться только с равными, если человек считает, что я похабник и эпатажник, то мне с ними не по пути. А потом, ну что во мне такого эпатажного. Вы что ли не ругаетесь матом? Ругаетесь? Отлично. Ну тогда, скажите, чем вы лучше меня? Я выхожу на сцену, я несу со сцены фольклор, русский народный фольклор…
Я вышел на сцену в 97 году. Мои революционные проникновения в шоу-бизнесе были связаны не с матом, хотя я был первым человеком, который начал открыто этим заниматься и на этом сделал свой имидж. Уже через полгода на мои программы в Петербурге было не попасть, билеты раскупались за две недели, хотя они были очень дорогие, они стоили 25 долларов, сумасшедшие деньги по тем временам. Это было. И мне кажется, что я сделал то, чего не сделал ни один человек, и ни один человек до сих пор не повторил, я умею смотреть в глаза людям, совершенно спокойно, на равных, будьте вы хоть Абрамович, хоть Ходорковский, хоть Путин, мне все равно, ни вы не лучше меня, ни я не лучше вас. Мы все одинаковые. Вы выполняете свою работу хорошо, я выполняю свою работу хорошо. Почему я должен расправлять хвост и кричать «я - звезда», ну какая я звезда, нет у нас звезд в шоу-бизнесе…
Я действительно считаю, что русский народ – это великий народ, потому что у него помимо обыкновенного русского языка есть еще два языка, ну один уже практически умер – блатная феня, и русский матерный, на котором мы все прекрасно говорим. Слов-то всего четыре, всего четыре корня. Какие – сами догадайтесь и на этих корнях четырех построена вся ненормативная лексика. Есть еще несколько слов-спутников, но они не являются основополагающими, основное – это образные конструкции великого и могучего русского языка. Все это как раз подходит под поговорку «голь на выдумки хитра», то есть слов всего четыре и на этих четырех словах могут не только разговаривать, но еще и понимать друг друга. Даль в своем словаре описывает вот какую историю – как-то он ехал по заснеженной равнине, упряжку вели два кучера и они, используя всего одно слово, смогли передать сорок одно понятие… Вы можете? Я вот пытался, у меня шестнадцать вышло. Ну не хватает у меня… Я – кандидат наук, но не хватает… А ведь мужики простые, без образования вообще, сорок одно понятие они подменили одним словом.
Я: Трудно не согласиться. Мат – это часть нашего лексикона, хотим мы этого или не хотим. Я дочь военного, в силу этих обстоятельств с детства знакома со всеми четырьмя корнями русского мата. Но, когда впервые приехала в Ростов, то была шокирована (обескуражена) настолько, что в слезах звонила маме: «Куда вы меня отправили?!? Здесь даже в трамваях матерятся!» Прошло пятнадцать лет, но ничего не поменялось, кроме того, что теперь и я практически в совершенстве владею богатым и могучим русским фольклорным языком, правда, как человек интеллигентный (как выяснилось), соблюдаю время, место и повод. По поводу эпатирующих поступков и восприятия человека человеком, могу сказать одно – «не судите и не судимы будете». Вот и весь сказ.
Читатели-писатели?
Р.Т: - Моя последняя книга - «Гастролер» - чисто художественное произведение. Там я собрал всякие байки, но он не со мной происходили. Это рассказы моих друзей-дайверов. Больше половины историй рассказаны Костей Кравчук, с которым мы дружим, он трехзвездный дайвер у нас в России, у него номер 31-й, 1-й у Кусто, у него 31-й. Это самый высший дайверский уровень. Может поэтому, «Гастролер»… Я не расцениваю ее как книжку. Хотя, понимаете, удивительные вещи, мы опять же живем в удивительной стране и «Гастролер» продается лучше двух других. На мой взгляд, первая книжка – «Путь самца» - это замечательная книга, я ее сам перечитал пару раз. Вот бывает так, например, прошло полгода и ты уже забыл эти буквы, они же перед глазами не стоят и ты забыл как это все делал на компьютере, и берешь книжку, начинаешь читать и не оторваться, это все мое, но все по-другому, как будто это не я писал… Вторая книга «Вы хотите стать звездой», была признана лучшей книгой 2006 года журналом «Книжный бизнес» (?). Они там наговорили кучу гадостей про Акунина, наговорили гадостей про Пелевина, а мою книгу похвалили. Я привык, что про меня всегда говорят только гадости какие-то и ругают меня, а тут вот похвалили, там работают нормальные люди, которые понимают, что неважно, как малюет человека желтая пресса…
Совсем недавно я стал устраивать встречи с читателями в книжных магазинах. Потому что, приходишь в магазин, спрашиваешь, а где моя книжка, а тебе говорят мы говно это продавать не будем. Хорошо, а вы действительно прочитали, и вам не понравилось? Нет, мы это говно читать не будем. Нет, это не ответ. Вы прочитайте и скажите, что это говно. Как делаю это я. Я читаю все, что выходит. Я не очень много читаю, но книжек 11-12 в месяц обязательно.
У меня есть человек, которого мне всегда не очень приятно вспоминать – Соловьев Владимир, совершенно удивительный человек… При этом неважно как я к нему отношусь, но вот я покупаю «Евангелие от Соловьева», а книжка-то хорошая, мне понравилась.
…Мне очень нравится Сорокин, вот его последнее произведение, «День опричника», ну это настолько тонкий пасквиль, пожалуй, лучшее, что он когда-нибудь написал.
У Минаева, например, есть книга «Духless», которая совершенно на мой взгляд незаслуженно была распродана огромными тиражами, тогда как его же «Media sapiens» на голову выше, но не так популярна. Обычно когда читаю хорошую книжку, я хочу потом познакомиться с автором. Мне проще, потому что авторы меня не посылают. Я нахожу телефон в издательстве, звоню и говорю: «Здравствуйте, это Сергей Минаев?», он говорит: «Да», «вас беспокоит некто Роман Трахтенберг, я бы очень хотел с вами познакомиться…» «С какой целью?» «Я прочитал ваши две книжки, мне очень понравилось, хотел с вами выпить водки, поговорить, мне от вас не нужно ничего, просто познакомиться». Так же я познакомился и с Робски. Ну а что, мне нравится, можно говорить сколь угодно много гадостей про Робски, но вот, например, последняя ее книга «Устрицы под дождем» (?) мне очень понравилась, очень, романтическая очень…
К.Р.: 11-12 книжек в месяц – многовато, столько времени для чтения у меня не бывает, а может просто такой потребности нет. Дифференцированного подхода к литературе я тоже не совсем понимаю, стараясь выбирать на книжных полках что-то под настроение. Могу до дыр зачитывать классиков. Современники попадают ко мне в руки, как правило немыслимым образом – приходят через друзей, приятелей, знакомых. Так же пришел и Трахтенберг, сразу после пресс-конференции – бах – и «Путь самца» уже дома. Читала практически не отрываясь. Понравилось? Скорее да, чем нет. Все же современники хороши своей своевременностью что ли. Этаким, восприятием самого себя, идентификацией себя в этом мире. И еще, подтвердила для себя мысль, что с мужчиной, обиженным женщинами происходит примерно тоже самое, что и с женщинами, обиженными мужчинами. Все одинаковые. И то хорошо.
Куда мы катимся?
Р.Т.: - …У нас страна вырождается, молодежь не знает классику. Когда вот я читаю стихотворение: «Ночь. Улица. Фонарь. Аптека. Я покупаю вазелин. Со мной еще два человека, один шатен, другой грузин. И скрипнула в подъезд пружина, и повторится все как встарь – пустая банка вазелина. Аптека. Улица. Фонарь.» Молодежь думает, что это переделка рекламы МТС. О чем можно говорить дальше, говорить дальше не о чем. И люди всегда кричат, да мы не такие. Я знаю, какие вы, уважаемые 20-летние ублюдки. Я был преподавателем. Мой преподавательский стаж – ровно 32 дня. Я кинул цветочным горшком в студентку и написал заявление по собственному желанию. Не могу, я не привык так, мне кажется, что если ты делаешь человеку добро, то он не должен срать в руку, которая протягивает им это добро. А этого не происходит. Если ты преподаешь студентам, а им ничего не надо, то зачем же ты тратишь на это свое бесценное время, работаешь за три копейки, получая каких-то 150 долларов в месяц, которых не хватает даже на бензин. Во имя чего? Это не правильно. Если мы сейчас не возьмемся за ум, то скоро потеряем то наследие, которое мы имели. Народ, который не знает своих корней, который не знает своей истории, своего фольклора, обречен на вымирание. Это будет хуже, чем Америка. Понимаете? Это страшно. Вы знаете, у меня была совершенно чудовищная история, я снял молодую девочку как-то в кабаке, и говорю ей: «Знаешь, вот я сейчас еду во МХАТ, мне одному скучно ехать», - а я был на том момент один – «Хочешь, была когда-нибудь в театре?» Она говорит: «Нет.» «Вот у меня тут два билета. Пойдем, посмотрим хорошего режиссера Кирилла Серебрянникова, «Голую пионерку», премьера, vip-показ…» Мы ловим тачку, останавливаются два узбека: «О, артист, заходи, автограф нам дашь, мы тебя бесплатно довезем…» Я говорю: «Я дам вам автограф.» Мы доезжаем и вдруг они говорят: «Ну, Борис Борисович, дайте автограф…» «Почему Борис Борисович?» «Так, а вы что, не Гребенщиков?» Я говорю: «Почему?» Они: «ну вот у вас борода…» (у меня была большая тогда борода) я говорю: «Нет, я Трахтенберг.» Они говорят: «Слушай, мы не знаем, кто это, но ты же артист, да? Артист, дай автограф, бесплатно обещали…» Я говорю: «Спасибо». А дальше – развязка, мы выходим из тачки, а девочка говорит: «А кто такой Гребенщиков?»
Понимаете, можно не знать, какую-то там, ну не знаю, группу «Фактор два», можно не знать каких-то новых певиц. Или вот, например, я к своему стыду не знаю ни одной песни Жасмин, знаю ее, но ни одной песни вспомнить не могу. Но разве это стыдно? Зато я знаю, что были такие группы, как, например, «Битлз», «Роллинг Стоунз» – классиков, независимо от того, что они отыграли свой звездный час еще до моего рождения, я знаком с классической музыкой, я знаю кто это, я знаю откуда это. А почему ребята, которые учатся сейчас в школах считают, что им это не нужно? На мою просьбу прочитать четверостишие из Пушкина, они выкатывают глаза и челюсти у них отваливаются. А на просьбу назвать пятерых великих русских поэтов, они называют двоих Пушкина и Лермонтова, и при этом не могут привести ни одной цитаты. Я не говорю про писателей, про художников и композиторов. Как в анекдоте: «Кто такие Бетховен и Моцарт?» «Это чуваки, которые для мобильных музыку писали…» Вот к этому мы все и катимся. А это страшно…
Я: Шепотом: что-то подсказывает мне, что не так страшен черт, как его малюют. Об этом говорили древние греки, этому вторили римляне, средние века вообще сотрясались от страха и ужаса перед будущим, сетуя на молодежь, царскосельские преподаватели пророчили полную деградацию общества. Однако, воз и ныне там. Живем, как живем, работаем с тем, что имеем. Все будет хорошо. А может это просто я оптимист?
Собственно о цинизме?
Р.Т.: - …цинизм пришел ко мне где-то годам к 16-ти, а в армии он укрепился, я понял, что жизнь не так хороша, как мне казалось в детстве. То есть детство прошло. Как-то Гарик Сукачев рассказывал, что решил после двадцатилетнего перерыва долбануть Агдама, налил стаканчик, попробовал и сказал, да, детство ушло. А куда уходит детство… Я бы хотел вернуться к себе 17-летнему, да я там был никем, зато мне нравилось жить, а сейчас жизнь все больше напоминает существование. Вроде все у меня есть, все хорошо… А для чего мы живем? Я начал постигать смысл жизни где-то лет в 30, лет в 35 я завершил это бесполезное занятие. Потому что никто ничего не нашел. Ну вот ты живешь, а смысла-то нету. Есть замечательный анекдот, мой любимый.
Мужик приходит к психиатру и говорит:
- Вы знаете, доктор, у меня депрессия… Я не понимаю, для чего я живу и ничто меня не радует на этом свете.
- Может алкоголь попробуете?
- Пил пять лет, пять лет бухал просто по-черному, еле-еле завязал.
- Может легкие наркотики?
- Я сидел на кокаине 10 лет и еле-еле слез, думал помру.
- Может бабы?
- Да нет, я менял баб каждый день по пять штук, переболел всеми болезнями…
- Слушай, ну есть последнее средство, в цирке работает потрясающий рыжий клоун, сходи туда, если он тебя не насмешит, тогда я вообще не знаю, что тебе предложить…
И со словами: «…..! да я же и есть этот самый рыжий клоун!» мужик выбрасывается в окно.
Это все очень тонкая грань…

58 минут пресс-конференции пролетели на одном мгновении. Я и не заметила, когда все закончилось. Было много-много вопросов, резких и прямых, умных и не всегда. И один он, человек, который чуть-чуть обнажился. По-настоящему или нет, пожалуй, уже не так и важно. «Мне некому в этой жизни сказать спасибо, я всего добился сам…» И в этот момент ему казалось, что он прав, но в книге «Путь самца», он-таки выразил свою благодарность журналисту Елене Черданцевой, думаю, что это не единственный человек, которому можно быть благодарным. Все-таки, жизнь – это тонкая грань, по которой все мы ходим.

***
Я долго думал, почему у евреев национальность идет по матери. А потом я пошел в синагогу, подхожу к раввину и говорю: «Почему национальность у евреев определяется по матери?» «Ромочка, вы этого не понимаете? Это же элементарно, потому что кто мать, понятно всегда»
***
Женщина, она, к глубокому сожалению, мыслит чувствами, а не разумом. Поэтому, первое, чтобы я сделал, если бы меня, не дай бог, выбрали президентом, я бы выгнал всех женщин из школ, я бы запретил им преподавать. Для женщины-преподавателя, девочка, которая сидит тихонечко, отвечает тупо и не в тему, намного ценнее мальчика, который вертится, крутится, девчонкам под юбки залезает, плюется и она говорит: «сколько там будет, логарифм такой-то», а он ей: «столько-то, столько-то», а она такого мальчика выгоняет из класса. Именно таким мальчиком был и я. У меня были практически все пятерки, но дабы не подводить еврея под золотую медаль, мне поставили три четверки и по поведению у меня был неуд. У меня дома валяется дневник шестого класса, в нем 96 замечаний. Если родителей не вызывали раз в неделю в школу, они сами шли в школу, чтобы узнать, не прогуливаю ли я.
***
В музыкальную школу меня не приняли, открытым текстом сказали, что нам разрешено на сто человек иметь трех евреев, но это время было такое, это государство антисемитов. Я одновременно учился в ленинградском государственном университете и в первом меде, и за тот, и за другой дедушка заплатил по тысяче рублей. Есть такой анекдот красивый, когда приходит русский в университет историю сдавать, его спрашивают, в каком году началась первая мировая война. Он говорит, первая мировая война началась в 1939-м, а какого числа, первого сентября, так, все, нормально, приходит узбек, ему говорят, в каком году началась первая мировая война, он говорит, в тридцатых где-то, я не помню, нуу, нормально, приходит еврей, ему говорят, в каком году началась первая мировая война, он говорит, в 39-м, какого числа, первого сентября, великая отечественная, в 41-м, какого числа, 22 июня, сколько человек погибло, 20 миллионов, а назовите всех поименно… Вот так и было. Но – хочешь жить, умей вертеться, мне всю жизнь родители говорили: «Сынок, запомни, ты еврей, тебе уже нелегко изначально, если ты еще будешь и глупым евреем, то от тебя и евреи отвернуться. Нельзя этого допустить…» Поэтому нужно учиться, учиться, учиться, как завещал великий Ленин. Я не жалею, что я всю жизнь учился и продолжаю заниматься каким-то самообразованием, продолжаю читать книжки, я не смотрю Дом 2, я не хожу на фильмы типа «Человек-паук», я считаю, что у меня слишком мало времени, чтобы успеть потрать это время на что-то нужное.
***
В Питере не было никогда в жизни моего заведения, я там работал. «Хали-гали» уже нет три года. Это было коммерческое заведение, и сколько оно приносило денег я не знаю, я там работал и получал 10 тысяч долларов в месяц. Уже три года работает мое заведение в Москве, оно называется «Трахтенберг-кафе», там все сделано так, как я хочу. Оно приносит не такие уж и большие деньги, всегда хочется больше, людей туда ходит мало, честно вам скажу. А вот удовольствие, удовольствие приносит великое. Знаете, я всегда мечтал приходить на работу и в поте лица зарабатывать свои денежки, что может быть прекраснее, чем трудовой пот. Как сказал поэт, деньги не пахнут, когда их тратишь, и воняют, когда их зарабатываешь.