Семен попал в нереальность первым. Сложно было объяснить что именно побудило его шагнуть в эту бездну отсутствия человеческих действий и результатов их безумств. Но можно было точно сказать, что, переступив однажды невидимую границу, сил вернуться у Семена не найдется никогда.
Синевело. Семену не спалось в нереальности. Это была его первая синева, и сердце играло марш танцующих дикарей. В висках стучали барабаны, тысячи ярких огней вспыхивали за его спиной. Он ясно ощущал их, но повернуться не мог – при каждом движении возникали едва заметные, но крайне неприятные уколы по всему телу.

Вдруг яркая вспышка ослепила его. В попытке закрыться от нее рукой Семен не удержал равновесия и рухнул на неопыленный пол. Вспышка недоверчиво прошипела и опустилась рядом с ним. Клохча и вылепая, из вспышки на половину роста высунулся Еж.
Семен протянул к нему все, что только мог протянуть в столь неудобном положении и приветственно икнул. Сверху посыпались угри, босоножки и гетры. Они больно били Семена по вытянутым пальцам, но осторожно уклонялись от столкновения со вспышкой.
Еж высунулся совсем, и в голове Семена прозвучал его трубный голос с оттенками иронии:
– Не желаешь чахнуться?
– А есть чем? – обрадовался Семен.
– Если со мной вспышка, то всегда есть чем чахнуться! – зарокотал Еж и попятился от протянутых ног Семена.
– Всегда мечтал чахнуться вместе с Ежом, – разлавился Семен.
– А я не стану, – обиделся Еж и пожал левой лапкой правую.
Синева начала насыщаться. Ее сгустки растворялись в разговоре Ежа и Семена, наполняя вспышку новой энергией. Окромленная жидкость свистела на высоте трех ростов в том направлении, откуда прибыл Семен.
– А задеревенеть? – пригрозил Семен и вынул ложеницы.
– Не успел чахнуться, а уже так себя ведешь, – прошептал Еж и закатил глаза.
Он постоял в такой позе несколько мгновений и снова выкатил глаза. Это произошло так быстро, что Семен не успел сказать ни слова, но теперь было ясно, что он проиграл.
– Оперенье нынче не то! – высек Семен, любуясь синевой.
– Проиграл, значит с тебя восемь терновников! – радостно запрыгал Еж, почти задевая за свистящую жидкость.
– Может, ложеницами возьмешь? – умоляюще закашлял Семен и кинул в Ежа волосами.
Еж мастерски увернулся и, выкрутившись дугой, проглотил Семена вместе с ложеницами. Незадолго до этого момента где-то гукнул ступесь. Это означало, что на свет произвелись новые волки. Отблеск их шерсти сливаясь с синевой предвещал муран.
Еж легонько поежился, достал из вспышки гниющую секиру и отсек себе половину живота, освободив Семена.
– Гриву отпусти! – отеческим тоном отгрел Семен и протянулся.
– Вот и чахнулись, – успокоился Еж и принялся затягиваться в недра вспышки.
Вдвоем им было тесновато. Вспышка неслась, подрагивая на внезапных поворотах и приседая под уклонами. Волки умывали шерсть и плакали от сыпоти. Окромленная жидкость уже сбавила свист. Синевизм временно привстал.
Заслышав храп обрывков вспышки, Семен отсоргировал себя вовнутрь.
– Здесь ты будешь жить, пока я не приеду с новой порцией мотонвагена, – залился Еж и скрылся в отблесках волчьей шерсти.
«Унывать – здоровью помогать» – вспомнилась древняя мудрость, и Семен залихватски уныл. Ему оставалось только горько жубить, ибо обратной дороги просто не существовало.