Зинаида работала на железной дороге с самого детства – помогала отцу разгружать вагоны. Конечно же, сама она ничего не разгружала, а сидела на платформе и пела отцу песенки, отчего у него поднималось настроение, и грузить становилось легче. Так Зина и приросла всем, чем могла к железной дороге. Словно магнитом тянуло ее к бесконечным рельсам, вагонам и всему, что с этим было связано. Когда она засыпала, ей снились поезда, тепловозы и электрички.
Зинаида была во всех смыслах крепкой женщиной. Профессия шпалоукладчицы взрастила в ней физическую силу и выносливость, а Гришка из соседнего подъезда своим безобразным поведением воспитал к ней решимость и умение постоять за себя.
Годы шли, шпалы ложились на предназначенные им места, а Зинаида уже была на грани окончания детородного возраста. А в ее профессии без наследника было никак не обойтись. Надо же было кому-то передавать свой опыт и знания, приобретенные с потом и кровью. Но из знакомых мужского пола был только бригадир Тимофей Степаныч и кот Евлампий-Дур. Тимофей Степаныч отметался сразу – у него уже были дети, причем совершенно неудачные. Оба косили на левый глаз, отличались от сверстников необыкновенной глупостью и имели странный бордово-сиреневый цвет кожи. А Зинаида была полностью уверена, что во всем этом виновата наследственность.
Что же до кота, Евлампий-Дур, первые полгода считавшийся кошкой и носивший в те времена женское имя – Евлампия-Дура, имел некоторое время совершенно сносные шансы, но в конце-концов Зинаида осознав всю высоту и непреодолимость межвидового барьера, оставила эти надежды в прошлом.
И теперь Зинаиде оставалось только одно – верить в судьбу и спокойно класть шпалы, дожидаясь появления прекрасного принца. И этот принц вскоре появился. Точнее перед его изумленным взором появился широкий круп шпалоукладчицы Зинаиды в оранжевой спецовки поверх серой ватной телогрейки.
– Девушка, будьте так любезны, сделайте шаг влево, – услышала Зинаида и оглянулась.
В нескольких метрах за ее спиной стоял мужчина с сединой в волосах и кисточками для рисования в руках. Он что-то рисовал, и Зинаида, уже давно занятая мыслями о мужчинах, сразу же поняла, что рисует он именно ее. И хотя рядом с ней работали и другие незамужние шпалоукладчицы, но сомнений в том, что художник выбрал в качестве натурщицы именно Зинаиду, у самой Зинаиды совершенно не было.
Но художник рисовал не девушек в ярких одеждах с огромными шпалами на плече и даже не бригадира Тимофея Степаныча. А рисовал он летний пейзаж, который своими мощными спинами и загораживали вышеупомянутые девушки. Вдруг он увидел, как одна из них, грациозным движением руки отбросив от себя шпалу, помчалась вниз по откосу насыпи прямо к нему. В следующее мгновение он весь покрылся мурашками, и коленки задрожали, во рту пересохло.
– Подарите мне рисунок? – улыбнулась Зинаида.
Голос ее ударил по голове бедного художника стопудовым молотом, и под такой тяжестью пришлось закивать.
– Давайте жить вместе! – решительно торопила события Зинаида, надеясь заполучить легкую наживу в виде прилично одетого мужчины.
А бедный художник только кивал, получая молотом по своей творческой голове. Не долго думая, опытная шпалоукладчица взвалила добычу на плечо и, не обращая внимания на крики бригадира, потопала в лес. Но и добыча была ужасно довольна случившимся – он уже который раз под предлогом поиска красивого пейзажа появлялся именно в тех местах, где Зинаида прокладывает шпалы на благо народа, железной дороги и всего мира.
Он ехал на ее могучем плече, зажимая в одной руке мольберт, а другой рукой держа пальцем крестиком – «Пусть только это будет не сон! Только не сон! Только не сон!..»