Как было сказано в старой детской шутливой загадке, чтобы убрать слона в холодильник, прежде нужно вынуть оттуда положенного ранее бегемота. Так примерно со всем новым: сначала нужно уничтожить что-то старое. По-моему этот закон можно смело экстраполировать на все процессы во вселенной. Всё новое станет старым, чтобы раствориться в вечном мировом эфире и родиться вновь. Ты появляешься на свет, встаёшь на землю, растёшь, поднимаясь от земли ввысь, чтоб потом начать сгибаться к ней обратно, а затем лечь в неё, устав, укрывшись, словно одеялом. Чтоб потом прорасти крапивой или ромашкой, осыпаться пыльцой и семенами, чтоб ветер подхватил тебя и поднял в чёрные небеса, чтоб дождь уронил тебя своими каплями кому-то в запрокинутое к небу лицо. Чтоб прийти вновь... цветком, котёнком, девочкой, забыв обо всём и помня только этот закон...

В субботу я заказала новую мебель. А стало быть, назрела необходимость выбросить старую. Эта квартира, как мне всегда казалось, застыла во времени. Том времени, когда был жив дед, бабушка была молода, а отец был ещё совсем маленьким. Несколько лет назад она начала меняться. Потихоньку, медленно, словно нехотя. Сначала кухня, потом коридор, ванная, комната брата. Теперь очередь дошла и до моей. Моя комната тоже менялась несколько раз за столько-то лет. Но это были мелкие перемены: новые обои, принесённые из других комнат трельяж или сервант, новый диван вместо старой кровати, новое окно. Но в целом всё оставалось по-прежнему. Старая дедова мебель хранила память, секреты, планы и мечты. Я много лет толком не жила в этой комнате и мебель мне не мешала. Но мы же помним, что старое должно уступить место новому. И я решилась.
Комплект мебели, наверное, был очень крутым для середины шестидесятых и достался деду нелегко. Трёхстворчатый шкаф, сервант и трельяж, выполненные в одном стиле и цветовой гамме, думаю, в те времена выглядели шикарно. Сделанные тогда, когда ещё не делали мебель из ДСП, они были выполнены из массива и тонкой фанеры (этот массив был адово тяжёлым, когда мы выносили его с пятого этажа). Эта мебель, кажется, знала обо мне больше, чем даже я сама. И когда настало время её разобрать, она щедро поделилась со мной этими рассказами.
Шкаф традиционно был набит битком, мне давно перестало хватать его размеров для удовлетворения неуёмной страсти к покупке барахла. Внизу, под штангой для вешалок, я нашла массу пакетов, наполненных старыми клетчатыми рубашками, джинсами, разными отрезами ткани... Ах, да, это всё собирала та девочка, которая очень любила (хотя и не умела) шить, мечтала сделать джинсовое покрывало (для него и старые джинсы), а из старых рубах мастерила сумки. Прощай, девочка. У меня теперь есть новая крутая швейная машинка, но я почти не шью. Хотя кто знает, кто знает...)
Сервант был заполнен поистине сказочными сокровищами. Коробочки с цветными стёклами, шишки разных размеров, ракушки, ореховая скорлупа, деревянные основы для фоторамок, пружинки и стрелочки от часов, бисер, бусины всех цветов, пуговицы — всего и не перечесть. Да, эту девочку я тоже помню. Стёклышками и ореховой скорлупой она обклеивала рамки, из ракушек делала магниты на холодильник, а с бисером, думаю, вообще всё и так понятно. Прощай и ты, девочка. Я выросла и это всё кажется мне забавным и немного глупым.
Трельяж это вообще отдельная история. Потёртый, потерявший некоторые ручки от ящиков, он выглядел цитатой из песни «как гордый линкор, побывавший на войне, мачты сбиты, пробоина в дне». Сколько времени я провела перед этими зеркалами со скрипкой на плече... На среднее, самое крупное, слегка потёртое, была повешена синяя лента (или это был какой-то старый пояс от платья), к ней были прикреплены две широкие пластмассовые прищепки, а к ним крепились ноты. Это был идеальный пюпитр для занятий, три зеркала отражали меня со всех сторон, тренируя правильную постановку рук, изгиб шеи и позу. Правда, в те времена он стоял в коридоре, и тогда ещё молодая собака, которой много лет уже нет в живых, приходила подпевать моим сначала неумелым, а потом всё более приятным на слух репетициям. Ну что ж, прощай и ты, маленькая скрипачка. Скрипка у меня есть, я порой играю на ней, но давно не учу ничего по нотам. Потом там стоял старый и тяжёлый белый дисковый телефон и я любила ночами лежать на трельяже, свесив ноги, ведя длинные беседы во тьме ни о чём с такими важным, казалось мне тогда, собеседниками... Телефон этот тоже всё ещё есть. Лежит на антресоли, среди старых термосов, чемоданов и отцовских фотопринадлежностей. А ящики и шкафчики трельяжа всегда были хранилищем самого ценного. В верхнем лежали украшения. Да, я помню и эту девочку. Кулоны-сердечки, плетёные фенечки, камешки с дырками для шнурка, дешёвые серьги из неизвестных металлов, подвески с неформальской символикой, невообразимые разноцветные пластмассовые кольца, за одно из которых — круглое, мятно-зелёное, светившееся в темноте, девочка носила в 14 лет прозвище «королева чупа-чупсов», так уж оно было похоже на ту самую конфету... В среднем лежала косметика. Тёмно-коричневые, ярко-розовые и синие с блёстками помады, старые мамины тени, дешёвые, не рисующие толком, карандаши для глаз... Девочка искала образы, носила фиолетовые волосы, красную тушь и потёртый рюкзак с Кобейном... Что ж, прощай и ты, юная бунтарка. Поверь, взрослеть совсем не страшно. Только немножко грустно. В нижнем ящике лежали старые, никогда так и не починенные наушники, подаренный кем-то веер, браслет с шипами, парочка пакетов с советской ещё хной и прочий мелкий незначительный хлам. Ещё был ящик с документами, фотографиями и коллекцией блокнотов и тетрадей со стихами. С этой девочкой я расстаться пока не готова и всё так же продолжаю тщательно собирать бумажки и черновики, на которых она чего-то сочиняет.
Мы вынесли мебель, оторвали старые обои и плинтуса и комната предстала перед нами в своём почти первозданном виде. Невообразимая для советского строительства ярко-розовая штукатурка, старые пожелтевшие газеты, подстеленные под оргалит на полу, потайная дверь, заложенная кирпичом, из тех времён ещё, когда квартира не была перепланирована и из зала можно было зайти в мою комнату... На память о тех временах в комнате остался выключатель, у той самой, прежней двери, в самом дальнем конце комнаты, так никогда и не перенесённый к новой двери.
Мы выносили мебель, пакеты с хламом, старую одежду и мне было почему-то совсем не грустно, несмотря на то, что я очень привыкаю к вещам. Я понимала, что старое должно уступить место новому. Это закон.
А ещё я представляла, что когда-нибудь какие-то новые, другие люди, вынесут мою новую сегодня мебель, оторвут мои новые сегодня обои, снимут полы и плинтуса и снова увидят эту комнату такой, какой она была создана, с розовой штукатуркой и потайной дверью. Потому что я тоже должна буду когда-то уступить место новому. Это закон.)
Так получается, что то ли жизненные вихри и кризисы приняли какие-то иные, чем я предполагала, масштабы, то ли ещё по каким-то неясным до конца причинам, однако, это уже второй пост про прошлое, будущее, перемены и мои по этому поводу ощущения. Хотя... что это я? Это просто пост о том, как я выбросила старую мебель. Как-то так.)