[300x461] Он не торопился домой. Морозный воздух приятно бодрил, огромные снежинки щекотали лицо… Он медленно шел по улице, и, не обращая внимания на редких в этот час прохожих, кажется, даже что-то напевал. Он шел все медленнее, останавливался, разглядывая витрины магазинов, хотел было завернуть в маленькое кафе на углу, но денег оставалось совсем мало, и Он прошел мимо. Становилось холодно, но Он упорно выбирал самый длинный путь к своему дому. Там ждала гора немытой посуды, неудобный диван и пачка пельменей в морозилке. Рядом с кроватью, он помнил, осталась неубранной переполненная пепельница, на тумбочке с телефоном громоздились пивные бутылки и кружки с кофе. Телефон.…Вспомнив о нем, Он слегка улыбнулся. Телефон… Теперь уже казалось, что дома совсем не плохо. Захотелось прийти и, устроившись поудобнее на диване, снова (в который раз уже?…) набрать знакомый номер. Кнопки будут попискивать, проговаривая каждую цифру, обнадеживая и подбадривая этим писком.…Захотелось, чтобы стало тепло и уютно, чтобы внутри все испуганно сжалось, отзываясь смутной тревогой на гудки, а потом прошло.…И чтобы трубку взяла Она. Как обычно. Каждый раз, нажимая кнопки, Он отчего-то боялся, что ответит кто-нибудь другой. Но к телефону подходила всегда Она, как будто чувствовала, что этот звонок—от него. Каждый раз Он слышал сначала немного удивленное «привет», а затем—сразу, почти без перехода—радостное «это ты? Правда ты?! Как здорово!…» И хотелось, чтобы снова затопило непонятной, невыносимой нежностью, когда Она вдруг, рассуждая о чем-нибудь обыденном, вроде курса доллара или своего нового платья, скажет, что соскучилась. Это прозвучит как-то растерянно, будто Она и не знала, что скучает, а сейчас вот, только что, поняла это. А когда он ответит, что тоже, тоже соскучился по ней.…Тогда Она, не найдя, что сказать, тихонечко, еле слышно посопит в трубку и немного неуверенно произнесет: «Д-да?…мм…правда?…». Она знает, слышит, что это правда, но все равно спросит…А Он подойдет к окну и прижмется к стеклу лбом. А за окном будут вот такие же снежинки. И тогда…тогда Он, наверное, не выдержит и расскажет, как без Нее пусто. Как Ее не хватает здесь. А Она будет молча слушать, не переспрашивая, не вставляя ни слова. И ее дыхание будет здесь, в этой трубке. В этой комнате. А Ее не будет. После этого уже не получится говорить о погоде и фигурном катании. Повиснет длинная пауза, и очень тихо, одними губами, Она скажет, что он нужен ей. А когда пора будет прощаться, Она захочет спросить—когда?.. когда Он позвонит снова?.. Но, как и прежде, промолчит. Он почувствует, угадает этот невысказанный вопрос и…не ответит. Войдя в квартиру, Он даже не стал разуваться. На ходу расстегивая куртку, Он прошел в комнату, схватил телефон и быстро, будто опаздывая, набрал ставшую уже привычной комбинацию цифр. В трубке отозвался чужой, незнакомый голос: --Алло?… 2003г.