С лицом измученным и серым,

 на белой смятой простыне,

 как жертва бешеной холеры,

 лежит коленками к стене.

 Протяжно стонет, как при родах,

трясётся градусник в руках.

Вся скорбь еврейского народа

застыла в суженных зрачках.

По волевому подбородку струится пенная слюна.

Он шепчет жалобно и робко: "Как ты с детьми теперь одна??..."

В квартире стихли разговоры, ночник горит едва-едва.

Темно... опущены все шторы...

У мужа тридцать семь и два