Мой папа пьет.

Я плачу каждый день.

И вроде же и плакать нет смысла. Он давно начал умирать.

В первый раз я поняла, что он умирает в девятом или в десятом классе. Я тогда поссорилась с мамой сильно, и сказала, что ухожу из дома. Надела рюкзак (я тогда всегда ходила с рюкзаком, а в нем лежал блок, куда я писала свои подростковые мысли о несовершенстве мира), она спроила: И куда же ты пойдешь? К отцу? Да не нужна ты ему.

Я ничего не ответила и ушла. Пока шла через парк к папе в его квартиру, плакала. То ли зима была, то ли осень. И ветер дул мне в красные вспухшие глаза, а я мерзлыми шершавыми руками вытирала слезы. Было очень жалко себя.

Я пришла к папе. Он открыл дверь, выслушал мой микс из слез, слюней, соплей и "я не могу так больше". А потом сказал, что я актриса. Что у меня прекрасно получается играть. И что мы с мамой просто сговорились и хотим забрать у него и эту квартиру. Что вот сейчас он даст мне запасные ключи,  завтра я сменю замки и не пущу в квартиру. Что меня подослала мама.

Господи, да что за бред? Он что, шутит? Каким только извращенным мозгом надо было додуматься до такого абсурда?

Я заревела и ушла.

Сидела в парке на лавочке и по возможности тихо, чтобы прохожие не заметили и не стали вдруг жалеть, плкала. И не могла остановиться. Знаете, часто говорят: это был худший день в моей жизни. Я не знаю, был ли он худшим, да и банально до оскомины сказать, что это был худший день в моей жизни. Просто когда я вспоминаю о том, как я тогда плакала, вспоминаю о том, как мы сидели на кухне, у меня немеет желудок и все выше. И такое ощущение, что дыхательные органы вдруг парализованы.

Потом он, конечно, извинился, но до сих пор не поверил, что это был не сговор. Мы, конечно, об этом больше не разговаривали. Но он настолько уврен в своей правоте и в злых умыслах мамы, и в том, что я - дочь своей матери и постоянно подыгрываю ей, подыгрываю против нее. Так все просто у него, как в мультиках: противоборства зла (окружающего мира, который возглавляет мама) и добра, то есть его, последнего героя-романтика, которого никто не понимает).

Потом он пил. Пил по полгода. Потом, может, месяца три не пил. Потом опять запивал. Его выгоняли с нескольких работ. Причем не самых престижных: охранник на стоянке - его основная профессия до последнего года. А тут ему повезло. Он как раз не пил около месяца. Его взяли на предприятие связанное с самолетами. Сухой что ли. В Жуковском. И многие мечтали бы быть на его месте. А он через каких-то знакомых попал туда. Повезло. Не пил тогда долго. А потом как-то вечерами стал "расслабляться". Сначала по пятницам. Суббота, воскресенье - вроде как отходные дни, да и дела надо поделать. Те, что весь работающий средний класс оставляют на выходные. Переехал к тете Тане. Мировая женщина. Сколько же она от него вынесла. Изменял ей с каждой третьей. Что-то есть в нем такое, что на него вешаются женщины. И даже в пьяном состтоянии всегда найдутся желающие  выслушать несчастного, непонятого интеллигента. Да к тому же обходительного и внимательного.

А потом и выходные стали заняты "расслаблением". Потом по вечерам. Конечно, срывался время от времени, отправляли в отпуск за свой счет. Бабушка, т. Таня, мы с сестрой сразу пытались какие-то меры. И худо-бедно вытаскивали его из очередной ямы. Он держался пару неждель, а потом опять начиналось "по вечерам".

Все врачи ему в одну глотку говорят: не пей, трупиком станешь. Почки, печень, сердце - все, что можно, гляди того откажет. А при таких темпах месяц запоя - и все, привет, могилка.

И вот он пьет, пьет, потом чувствует, сердце так быстро-быстро: туктуктуктуктуктуктуктукттттт. Глядишь, сотановится. Не сердце пока что, а он.  А выбираться ведь чертовски сложно из запоя. Ноги не держут. Рвет постоянно. Пот, не поймешь, холодный или обычный катится по лбу, и даже руку почти невозможно поднять, чтобы вытереть. Тело трясет. Налить воды в стакан - наука, подвластная не каждому начинающему алкоголику.

Хорошо, если приедет нарколог и поставит капельницу. Тогда все легче. Тогда даже не так сложно доползти до туалета. И через день уже можно жить дальше.

А сейчас он спивается совсем. Если выгонят с работы, о чем уже поговоривают, он останется без денег. Тетя Таня устала до дрожи в голосе, котгда говорят о нем. Или о водке. Потому что если у кого-то ассоциации с водкой - праздник, веселье или что-то в этом роде, то у нее водка - Сережа. И у меня. И у всех тех, кто его ещё любят. Или любят его останки. Былые заслуги. Потому что он - другой. Это не мой папа. Это не тот, кто все знает. Раньше я знала, не думала, а точно знала, что мой папа - самый лучший на свете человек. И тогда возникал логичный вопрос: Папа, а почему ты не хочешь поработать президентом?

Потому что это очень ответственно, Кутяка.

Ну и что?

А то, что мне одному не справится. Вот ты вырастишь, будешь мне погоать, и тогда я стану президентом.

Папа все знал. Любой вопрос. Все, что только может прийти в голову, стоит только спросить у папы, и он объяснит. Понятно объяснит, и даже что-нибудь ещё интересное расскажет.

А теперь он редко вызывает какие-то чувства, кроме жалости. И так хочется сказать: Ты - не мой папа. Верните мне папу.

Глупости, вот черт, какая же это глупость. На что-то ещё надеяться, когда он сам ни на что не надеется. Когда он сам махзнул на себя рукой и ждет, спрашивает у себя "когда же черт возьмет тебя?". Его бесят звони бабушки, его мамы. Его бесит мир. Его бесит он сам. Презирать себя - это и есть депрессия. ПРибавим к ней уже подгнивший от чрезмерного количества горючей жидкости мозг и зависимость, непереносимую зависимость от эфемерного мира, в который медленно погружаешься рюмка за рюмкой. И как хочется там, на дне, заснуть, свернувшись колачиком, и чтобы никто не трогал, чтобы только не кончалось это спокойствие и ласковое бездействие. Но непресенно раздается резкий звонок. И мама боязливо спрашивает: Сережа, ты где?

Да какая, к черту, разница, где я? Зачем ей-то это, елси даже мне не важно?- думает, наверное, он, и отключает телефон. Чтобы больше никто не будил. И опять, свернуться калачиком, а назавтра поскорее выпить, чтобы не разбить свой теплый мир, пропитанный влажными водочными парами.

И как помочь не умереть человеку, который уже несколько лет назад умер сам для себя и удивляется, как же другие никак не поймут, что он уже умер, как им ещё доказать?