а я так хотела бы остановиться. стать спокойной, двигаться, как гибкая ветка, жить на далеких этажах, в холодном сером, и писать, писать, писать. оказаться в плену карандаша и бумаги, пытаться уйти, но не мочь сопротивляться нитям, и полувымученно-полусчастливо улыбаться, возвращаясь за стол. ко мне, может быть, приходили бы люди с цветами - приносили бы желтый, красный, синий, зелёный. мы бы тихо говорили - ветка сирени протянута в нам в окно - тихо и нараспев. и грустно. а потом расходились бы, и снова писали, и играли, и пели - чувствуя друг друга даже так далеко.

я хотела бы успокоиться и писать. в серо-буром кабинете, писать камнями, острыми, твердыми, морем образов разбиваться о камни чернил, оставляя мокрые пятна.

февраль.

почему так быстро?

[ведь вы не знаете, что ломается с этим льдом, что сейчас напиталось бесконечной снежной влагой, что этот холод, что этот твердый воздух!

конечно, конечно  - я возьму всё с собой, все до единой песни_счастливой_зимы, и только ими, и только от них теперь - ведётся отсчёт.

кабы лечь на синюю льдину, да и падать в стальную синюю тьму, постепенно впитывая воду, наполняясь-напиваясь ею до краёв, до концов и основ, и там, там, почти на дне разразиться цветами - жидкими, густыми, обезличенными

по синеве пускать розовый, желтый, белый...

тише, тише. я слышу - да, слышу!  ничего, ничего, что снег стает, ничего, ничего.

ведь это - недолго, и...]